запомни:Благоволеньем Гермеса-вожатого, бога, которыйПрелесть и славу дает всевозможным трудам человека,Мало нашлось бы людей, кто б со мною поспорил в искусствеДров для топки сухих натаскать, топором наколоть их,Мясо разрезать, поджарить, напиток разлить из кратера —Все, что для знатных мужей худородные делают люди'.В гневе сильнейшем ему, Евмей свинопас, ты ответил:'Что это, странник? Ну, как у тебя появилась такаяДикая мысль? Или хочешь ты там непременно погибнуть?Что вдруг тебе пожелалось в толпу женихов замешаться,Наглость которых, насилья к железному небу восходят!Знай, не такие, как ты, им служат, а все молодые;В новые все превосходно одеты плащи и хитоны;Головы смазаны маслом обильно, и лица прекрасны.Вот какие им служат. Столы же блестящие прямоЛомятся в доме от хлеба, от мяса, от вин медосладких.Нет, оставайся у нас. Собой никого не стеснишь ты.Будем и я и другие товарищи все тебе рады.После ж того как обратно воротится сын Одиссеев,Сам он и плащ тебе даст и хитон, чтобы мог ты одеться,И отошлет, куда тебя дух понуждает и сердце'.Так на это ему Одиссей многостойкий ответил:'О, если б стал ты, Евмей, родителю Зевсу настолько жМилым, как мне, что скитанья и муки мои прекратил ты!Нет ничего для людей ужасней скитальческой жизни.Много тяжелых страданий дает нам проклятый желудокВ дни, когда к нам скитанья, печали и беды приходят.Раз ты здесь оставляешь меня, чтоб я ждал Телемаха,То расскажи мне про мать Одиссея, подобного богу,И про отца: на пороге он старости был им покинут.Живы ль еще старики, сияние видят ли солнцаИли уж умерли оба и в царство Аида спустились?'Снова ответил ему свинопас, над мужами начальник:'Я тебе, гость мой, на это скажу совершенно правдиво:Жив Лаэрт. Непрестанно в дому своем молит он ЗевсаВ членах дух у него уничтожить. Тоскует ужасноОн об уехавшем сыне своем Одиссее, а такжеИ о разумной супруге: она-то всего его большеСмертью своей огорчила и в раннюю дряхлость повергли.Что ж до нее, то в печали по сыне своем знаменитомЖалкою смертью она умерла. О, пусть ни один здесьТак не умрет, кто мне мил и со мной хорошо поступает! Прежде, покамест жила – хоть и в горькой печали – царица,Нравилось мне иногда ее слушать и спрашивать, так какЕю воспитан я был с Ктименою длинноодежной,Девой цветущей, из всех дочерей ее самою младшей.С нею я вырос, и мать лишь чуть-чуть меня меньше любила…После того же как оба достигли мы юности милой,Выдали в Зам ее и взяли бесчисленный выкуп.Мне же хитон подарила царица и плащ, чтоб одеться,Очень красивые также для ног подарила подошвыИ отослала в деревню. И больше еще полюбила.Да, ничего уже этого нет!.. Но блаженные богиВ деле, каким я тут занят, дают мне удачу. Чрез этоЕм я, и пью, и с теми делюсь, кто достоин почтенья.Но от хозяйки теперь ни приветного слова, ни делаМы уж не слышим с тех пор, как несчастие в дом наш упало,Люди надменные. Сильно невольникам всем бы хотелосьПотолковать с госпожой, обо всем расспросить поподробней,Выпить винца и поесть у нее и с таким воротитьсяЧем-нибудь, что доставляет всегда удовольствие слугам'.Тут свинопасу в ответ сказал Одиссей многоумный:'Бедный Евмей свинопас! Так, значит, уж малым ребенкомНачал скитаться вдали от родителей ты и отчизны!Вот что теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:Широкоуличный был ли разрушен врагами тот город,Где твой отец и почтенная мать обитали в то время,Или же был в одиночестве ты при коровах иль овцахСхвачен врагами, посажен в корабль и этому мужуПродан в дом, за тебя подходящую давшему плату?'Снова ответил ему свинопас, над мужами начальник:'Раз ты, гость мой, спросил и узнать пожелал, то узнай же.Слушай в молчаньи меня, сиди и вином услаждайся,Ночи теперь бесконечно длинны. И поспать мы успеемИ с наслажденьем послушать рассказы. Ложиться до срокаНе к чему вовсе тебе. И сон неумеренный в тягость.Все же другие, кого их сердце и дух призывают,Спать пусть идут, чтобы завтра, едва только утро настанет,В поле с господскими выйти свиньями, позавтракав дома.Мы же в хижине здесь, едой и питьем наслаждаясь,Тешиться будем с тобой, вспоминая о бедах друг друга.Радость даже в страданиях есть, раз они миновали,Для человека, кто много скитался и вытерпел много.Это ж тебе я скажу, что спросил и желаешь узнать ты.Остров есть, по названью Сирия, – ты, может быть, слышал? —Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце.Он не чрезмерно людьми населен, но удобен для жизни,Тучен, приволен для стад, богат виноградом, пшеницей.Голода в этом краю никогда не бывает. Не знаютТам ненавистных болезней бессчастные люди. Когда тамГорькая старость приходит к какому-нибудь поколенью,Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходятТайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.Там два города. Все между ними поделены земли.В городе том и другом властителем был мой родитель,Ктесий, Орменом рожденный, подобный бессмертному богу.Как-то причалили к нам финикийцы, народ плутоватый.Много красивых вещей привезли в корабле они черном.А у отца моего была финикиянка в доме,Стройная, редкой красы, в рукодельях искусная женских.Голову хитрые ей финикийцы искусно вскружили.Близ корабля их стирала она, и один финикиецС нею сошелся любовью и ложем. А слабому полуГолову это кружит, даже самой достойной из женщин.Начал ее он расспрашивать, кто она, родом откуда,Тотчас она указала на дом наш с высокою кровлей:– Родина мне, – похвалиться могу, – Сидон многомедный.Был мне отцом Арибант. В великом он плавал богатстве.Но захватили меня пираты тафосские, – с поляШла я тогда, – и сюда привезли, и этому мужуПродали в дом, за меня подходящую давшему плату. —Тут ей сказал человек, который с ней тайно сошелся:– Раз это так, отправляйся обратно на родину с нами!Дом родительский снова увидишь с высокою кровлей,Также родителей. Живы они и слывут богачами. —Женщина сызнова к ним обратилась с ответною речью:– Было б возможно и это, когда б, моряки, поклялись вы,Что невредимой меня вы доставите в землю родную. — Так сказала. И тотчас они поклялись, как велела.После того же как все поклялись и окончили клятву,Женщина сызнова к ним обратилась с ответною речь.:– Ну, так молчите! Пускай ни один из товарищей вашихСлова со мною не скажет, на улице ль где повстречавшисьИль у колодца, – чтоб кто не отправился в дом к господинуИ на меня не донес. А он, заподозривши, свяжетКрепкой веревкой меня, да и вам приготовит погибель.Помните, что я сказала, кончайте скорее торговлю.После ж того как товары погрузите все на корабль ваш,Весть об этом как можно скорее мне в дом передайте.Золота, сколько мне под руку там попадется, возьму я.А проездную бы плату охотно дала и другую:В доме у знатного мужа хожу за его я ребенком.Мальчик смышленый. Со мною всегда он выходит из дома.Я на корабль бы его привела, и огромную платуВы б за него получили, в какую б ни продали землю. —Так сказала она и в прекрасный дворец удалилась.Целый год финикийцы у нас оставались и, многоНаторговавши, на полый корабль погрузили товары.После ж того как корабль для отъезда они нагрузили,К женщине тотчас послали гонца, чтоб ее известил он.В дом отца моего пришел человек плутоватый.Он ожерелье из зерен принес золотых и янтарных.Мать подошла, сбежались рабыни и то ожерельеНачали щупать руками, глядели глазами, давалиЦену. А он в это время рабыне мигнул тихомолком.После, мигнувши, к себе на полый корабль возвратился.За руку взявши меня, со мной она вышла из дома.Вдруг столы увидала и кубки в сенях, где пред этимГости, отцу моему в делах помогавшие, ели;На заседанье совета они все ушли и на площадь.Быстро три кубка схватила она и, скрыв на груди их,Вынесла. Я же за нею последовал, глупый мальчишка.Солнце тем временем село, и тенью покрылись дороги.Вышедши быстро из дома, пришли мы в прекрасную гавань,Где находился корабль быстроходный мужей финикийских.Сели они в свой корабль и поплыли дорогою влажной,Нас захвативши. Попутный им ветер послал Громовержец.Шесть мы ехали суток, и ночи и дни непрерывно.После того же как день и седьмой уж прибавил Кронион,Женщина стрелолюбивой убита была Артемидой.В трюмную воду нырнула она, словно чайка морская.Труп ее бросили в море на пищу тюленям и рыбам,Я же остался средь них с печалью великою в сердце.Ветер и волны меж тем корабль наш пригнали к
