Одиссея (пер. В.В.Вересаева)

на могучую голову шлем меднокожный надвинул
С длинным конским хвостом, развевавшимся страшно на гребне.
Взял два крепких копья, завершенных сверкающей медью.
Выход был боковой проделан в стене многопрочной
Близко совсем от порога прекрасного зала мужского.
Путь был в узкий проход, запиравшийся крепкою дверью.
Дверь Одиссей поручил охранять свинопасу. Стоял он
Близко пред дверью. Тут было опасней всего нападенье.
Заговорил Агелай, ко всем женихам обращаясь:
'Не проберется ль из вас кто, друзья, этим ходом наружу,
Чтобы людей известить и крик поднять на весь город?
Больше тогда этот муж стрелять никогда уж не стал бы!'
Так Агелаю в ответ козопас промолвил Меланфий:
'Нет, питомец богов Агелай, невозможно! Ужасно
Близко дверь от двора, и вход в нее больно уж узок.
Всех бы там мог удержать один человек не бессильный.
Но погодите! Оружие вам принести я сумею
Из кладовой! Одиссей с блистательным сыном, наверно,
Там, не еще где-нибудь, оружье из зала сложили'.
Так ответив ему, сквозь отверстие в зале Меланфий,
Козий пастух, пробрался наверх, к кладовым Одиссея.
Там двенадцать щитов он выбрал и столько же копий,
Столько ж блистающих медью, хвостами украшенных шлемов.
Быстро вернувшись назад, женихам он оружие отдал.
У Одиссея ослабли колени и сердце при виде,
Как женихи облекались в доспехи и как потрясали
Длинными копьями. Дело теперь становилось труднее.
К сыну тогда со словами крылатыми он обратился:
'Верно, какая-нибудь из рабынь, Телемах, в нашем доме
Злую с нами борьбу собирается весть иль Меланфий!'
Так на это ему Телемах рассудительный молвил:
'Сам, отец, погрешил я, никто здесь другой не виновен.
Прочно прилаженной двери не запер ведь я в кладовую.
У женихов оказался, как видно, лазутчик хороший.
Слушай, поди-ка, Евмей, и двери запри в кладовую,
И наблюдай, кто все делает это – рабыня ль какая
Или Меланфий? Всех больше мне он подозренье внушает'.
Так Одиссей с Телемахом вели меж собой разговоры.
В это время направился вновь в кладовую Меланфий
Новых доспехов принесть. Свинопас божественный, сразу
Это заметив, сказал Одиссею, стоявшему близко:
'Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
Снова, смотри, человек этот мерзкий, как мы угадали,
Крадется к нам в кладовую! Дай точное мне приказанье:
Там ли убить его, если его одолеть я сумею,
Или сюда привести, чтоб достойно ему отплатил ты
За преступленья, которых так много здесь в доме свершил он'.
Так, отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:
'Я и сын Телемах женихов благородных все время,
Как бы они ни рвались, удерживать будем на месте.
Вы же оба, назад закрутив ему ноги и руки,
Бросьте его в кладовую и двери заприте покрепче.
Сзади к крученой веревке его привяжите и после
Вздерните вверх высоко по столбу, притянув к перемету,
Так, чтобы долго живой он висел в жесточайших страданьях'.
Так сказал он. Охотно приказу они подчинились
И в кладовую пошли. Прихода их он не заметил.
В это время внутри кладовой он обшаривал стены.
Возле дверных косяков они притаились и ждали.
Из кладовой выходя, на пороге явился Меланфий.
Шлем прекрасный держал в одной он руке, а другою
Щит огромный тащил, изъеденный ржавчиной, старый,
В давние юные годы служивший герою Лаэрту.
Он с перегнившими швами ремней в кладовой там валялся.
Кинулись оба они на Меланфия, внутрь притащили
За волоса и на землю швырнули, объятого страхом.
Ноги и руки назад закрутили и, боль причиняя,
Накрепко их там связали веревкою, как приказал им
Сын Лаэрта, подобный богам Одиссей многостойкий.
Сзади к крученой веревке его привязали и после
Вздернули вверх высоко по столбу, притянув к перемету.
Так, издеваясь над ним, Евмей свинопас, произнес ты:
'Будешь теперь ты усердно всю ночь сторожить здесь, Меланфий.
Лежа на мягкой постели, – такой, как тебе подобает!
Рано рожденной Зари, выходящей из струй Океана,
Ты уж наверно теперь не проспишь и поры не упустишь
Гнать на обед женихам откормленных коз твоих в город!'
Так там Меланфий остался, вися на ужасной веревке.
Те же, доспехи надевши, блестящие заперли двери
И к Одиссею вернулись, искусному в замыслах хитрых.
Там, отвагой дыша, стояли они на пороге
Четверо; в зале самом – благороднейших юношей много.
Вдруг у порога явилась богиня Паллада Афина,
Ментора образ приняв, с ним схожая видом и речью.
Радость при виде ее Одиссея взяла, и сказал он:
'Ментор, на помощь, сюда! Товарища милого вспомни!
Много добра от меня ты видал. Ведь ты мне ровесник!'
Чуял, однако, что это – зовущая к битвам Афина.
В зале тогда со своей стороны женихи закричали.
Дамасторид Агелай напустился на Ментора первый:
'Ментор, не вздумай, смотри, на его увещанья поддаться,
В битве ему подсобить и сражаться начать с женихами!
Вот что в мыслях у нас и что мы наверно исполним:
После того как мы этих убьем – Одиссея и сына, —
Будешь с ними и ты умерщвлен, если только посмеешь
С ними идти сообща. Головой ты за это заплатишь!
Вас лишивши оружьем возможности делать насилья,
Сколько имущества ты ни имеешь иль здесь, или в поле,
Мы, с добром Одиссея смешав, меж собою поделим.
В доме твоем проживать никому из детей не позволим,
В городе нашем Итаке супруги твоей не оставим!'
Так сказал он. Сильнее разгневалась сердцем Афина,
Гневными стала словами богиня бранить Одиссея:
'Нет уж в тебе, Одиссей, отваги и силы, с которой
Для белорукой жены, благороднорожденной Елены,
Целых девять лет ты под Троей упорно сражался!
Много мужей умертвил ты в ужаснейших сечах кровавых,
Взят по мысли твоей многоуличный город Приама.
Как же теперь, в свой дом и к богатствам своим воротившись,
Ты огорчаешься тем, что сражаться пришлось с женихами!
Милый, пойди же сюда, стань рядом со мной, и узнаешь,
Как средь враждебных мужей, тебя окружавших, умеет
Ментор, рожденный Алкимом, платить за добро человеку'.
Так сказала, но полной победы еще не дала им:
Раньше того испытать ей хотелось отвагу и силу
И самого Одиссея и сына его Телемаха.
На потолочную балку покрытого копотью зала
Села богиня, вспорхнув, уподобившись ласточке видом.
Дамасторид Агелай с Поликторовым сыном Писандром,
С Амфимедонтом и Демоптолемом, с разумным Полибом
И Евриномом на бой между тем женихов возбуждали.
Первыми были они по отваге меж всеми другими,
Кто оставался живым и за душу свою еще бился.
Частые стрелы и лук смирить остальных уж успели.
К ним Агелай обратился, ко всем свою речь обращая:
'Скоро уж сложит, друзья, этот муж необорные руки!
Ментор, смотрите, успел уж уйти, понапрасну нахвастав,
И впереди перед дверью они лишь одни остаются.
Разом, однакоже, всех своих копий, друзья, не бросайте.
Бросьте сначала лишь шесть. И, может быть, Зевс, наш родитель,
Даст Одиссея сразить и великую славу добыть нам.
Только бы этот упал! С остальными же справимся скоро!'
Так сказал он. И все, нацелившись, бросили копья,
Как приказал он. Но мимо попали по воле Афины:
В крепком дверном косяке копье одного задержалось,
В прочно сбитые двери копье угодило другого,
В стену вонзилось копье меднотяжкое третьего мужа.
После того как они, никого не задев, пролетели,
Начал к своим говорить Одиссей, в испытаниях твердый:
'Также и к вам я, друзья, обратиться хотел бы. Давайте,
Кинемте копья в толпу женихов, которые к прежним
Всем преступленьям своим еще умертвить нас желают!'
Так сказал он. И бросили все они острые копья,
Метко нацелившись. Демоптолем был сражен Одиссеем,
Был Телемахом сражен Евриад, а Елат – свинопасом;
Муж, пасущий коров, Писандра убил. Повалились
Все они разом, кусая зубами бескрайную землю.
Прочь толпой женихи отбежали во внутренность зала.
Те же кинулись следом и вырвали копья из трупов.
Снова тогда женихи, нацелившись, бросили копья,
Но большинство их опять промахнулось по воле Афины.
В крепком дверном косяке копье одного задержалось,
В прочно сбитые двери копье угодило другого,
В стену вонзилось копье меднотяжкое третьего мужа.
Амфимедонт же попал в Телемахову руку, слегка лишь
Кисть оцарапав; разрезала медь только поверху кожу.
Выше щита прочертил Ктесипп по плечу свинопаса
Длинным копьем. Пролетело копье и на землю упало.
Те, что вокруг Одиссея на выдумки хитрого были,
Дружно в толпу женихов медноострые бросили копья.
Евридаманта сразил Одиссей, городов разрушитель,
Амфимедонта сразил Телемах, свинопас же – Полиба;
Муж, пасущий коров, копьем своим длинным Ктесиппа
В грудь поразил и, повергнув на землю, вскричал, похваляясь:
'Сын Полиферсов, насмешник! Вперед не глупи и от