свойТот уж вертел и повсюду оглядывал, цел ли осталсяЛук, не попортил ли червь в эти годы рогов его крепких.Так не один говорил, поглядев на сидевшего рядом:'Видно, он в луках знаток превосходный, но это скрывает.Может быть, дома и сам подобный же лук он имеетИль себе сделать желает такой. Как усердно он вертитЛук и туда и сюда, подозрительный этот бродяга!'И говорили другие из юношей этих надменных:'Пусть и всегда чужеземец такое же счастье встречает,Как этот лук натянуть он сегодня, наверно, сумеет!'Так женихи говорили. Меж тем Одиссей многоумныйВзял огромный свой лук и его оглядел отовсюду.Как человек, искусный в игре на форминге и в пеньи,Может на новый колок струну натянуть без усилья,Свитую круто овечью кишку у концов закрепивши,Так натянул Одиссей тетиву без усилья на лук свой.После того он ее попробовал правой рукою.Звон прекрасный струна издала, словно ласточка в небе.Дрогнуло сердце в груди женихов, изменились их лица.Громко Зевс загремел, и знаменье было в том громе.Рад божественный был Одиссей, в испытаниях твердый,Что ему знаменье сыном дано кривоумного Крона.Острую взял он стрелу, что пред ним на столе уж лежалаГолая: все остальные лежали в колчане. АхейцамСкоро самим на себе испробовать их предстояло.Лук за ручку держа, тетиву со стрелой потянул онИ, не сходя с табуретки, вперед наклонясь и нацелясь,Острую выпустил с лука стрелу. Мгновенно чрез дырыРучек всех топоров, ни одной не задев, пролетелаТяжкая медью стрела. Одиссей многоумный воскликнул:'Что, Телемах, не позорит тебя чужеземец, в столовойСидя твоей? Я и в цель ведь попал и не долго трудился,Лук напрягая большой. Не совсем я уж силу утратил.Несправедливо бесчестят меня женихи и поносят.Ну, а теперь нам пора приготовить и ужин ахейцамЗасветло. Нам ведь потом и другим предстоит насладиться,Пеньем с игрой на форминге. Ведь в них украшение пира!'Так он сказал и бровями повел. Опоясался тотчасМедным мечом Телемах, богоравного сын Одиссея,В руки копье медноострое взял и вблизи ОдиссеяБыстро стал возле кресла, оружием медным сияя.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ ВТОРАЯ
Сбросил с тела тогда Одиссей многоумный лохмотья,С гладким луком в руках и с колчаном, набитым стрелами,Быстро вскочил на высокий порог, пред ногами на землюВысыпал острые стрелы и так к женихам обратился:'Ну, состязаньям «совсем безопасным» конец! ВыбираюЦель я, в какую доселе никто не стрелял. Посмотрю-ка,Даст ли мне славу добыть Аполлон, попаду ль, куда мечу!'Так сказав, в Антиноя нацелился горькой стрелою.Тот в это время как раз поднять золотой собиралсяКубок двуухий; его меж руками он двигал, готовясьПить вино из него. Помышления даже о смертиОн не имел. Да и кто из обедавших мог бы подумать,Чтобы один человек, как могуч бы он ни был, такомуМножеству мог принести погибель и черную Керу?В горло нацелясь, стрелой поразил Одиссей Антиноя.Юноши нежную шею насквозь острие пронизало.В сторону он наклонился, сраженный. Из рук его чашаВыпала наземь. Мгновенно из носа густою струеюХлынула кровь человечья. Ногой от себя оттолкнул онСтол и его опрокинул. Попадали кушанья на пол.С грязью смешались и хлеб и жаркое. В тенистом чертогеПодняли шум женихи, увидавши упавшего мужа.С кресел они повскакали и стали метаться по залу,Жадно глазами оружья ища по стенам обнаженным.Не было видно нигде ни щита, ни копья боевого.Гневными стали словами бранить женихи Одиссея:'Странник, себе на несчастье ты мужа убил! В состязаньяхБольше уж ты не участник! Верна твоя скорая гибель!Мужа сейчас ты убил, который всех более знатенБыл середь юношей наших. Добычей ты коршунов станешь!'Каждый так говорил. Все думали, что не нарочноМужа странник убил. Не знали безумцы, что крепкоИх и всех уж сетью своею опутала гибель.Грозно их оглядев, сказал Одиссей многоумный:'А, собаки! Не думали вы, что домой невредимымЯ из троянской земли ворочусь! Вы мой дом разоряли,Спать насильно с собою моих принуждали невольниц,Брака с моею женою при жизни моей домогалисьИ ни богов не боялись, живущих на небе широком,Ни что когда-нибудь мщенье людское вас может постигнуть.Вас и всех теперь погибель опутала сетью!'Бледный ужас объял женихов при словах Одиссея.Все озирались, куда от погибели близкой спастись им.Только один Евримах, ему отвечая, промолвил:'Если впрямь это ты, Одиссей-итакиец, вернулся,Верно сказал обо всем ты, что здесь натворили ахейцы.Много они безобразий свершили и в доме и в поле.В этом, однако, во всем один Антиной лишь виновен.Он же мертвый лежит. Дела эти он совершил всеНе потому, что бы брак ему был так желанен иль нужен, —Нет, замышлял он другое, чего не исполнил Кронион, —Стать царем самому в краю благозданном Итаки,Сына ж убить твоего, его подстерегши в засаде.Ныне законно убит он, ты же нас пощади. Ведь твои мы!В будущем мы, при народе убытки твои возместивши, —Все, что выпито было и съедено здесь женихами, —Пеню ценностью в двадцать заплатим быков тебе каждыйМедью иль золотом, сколько ты сердцем своим пожелаешь.Вправе на нас ты сердиться, покамест мы так не поступим'.Грозно взглянув исподлобья, сказал Одиссей многоумный:'Если бы вы, Евримах, отцовское все мне отдали,Все, что теперь у вас есть и что приложить вы могли бы,То и тогда бы не стал я удерживать рук от убийства,Прежде чем женихам не отмстил бы за все преступленья.Выбор теперь вам один: иль, выйдя навстречу, сразиться,Или бежать, если только спастись кто сумеет от смерти.Вряд ли, однакоже, вам погибели близкой избегнуть!'Так он сказал. Ослабели у них и колени и сердце.Снова с речью тогда к женихам Евримах обратился:'Рук необорных, друзья, человек этот больше не сложит!Раз полированный лук и колчан захватить уж успел он,С гладкого будет порога стрелять он, пока без остаткаНе перебьет женихов. Но вспомним, друзья, о сраженьи!Ну, обнажайте ж скорее мечи, отражайте столамиБыстро разящие стрелы. Напрем на него всею силойДружной толпой, чтоб его оттеснить от дверей и порога,Кинемся в город тогда и крик поскорее поднимем.После того этот муж стрелять никогда уж не стал бы!'Так кричал Евримах женихам. Он выхватил меч свой —Медный, острый с обеих сторон – и ринулся с крикомНа Одиссея. Но тот как раз в это время из лукаВыстрелил, в грудь близ соска поразивши стрелой Евримаха,Быстрая в печень вонзилась стрела. Из руки ослабевшейМеч его выпал. Он сам зашатался, на стол повалился,Телом согнувшись, и наземь столкнул все стоявшие ястваВместе с кубком двуручным. Лицом он ударился об пол,Смертной охваченный мукой. Ногами обеими в креслоПятками бил он. И тьма пред глазами его разлилася.Нисов сын Амфином, свой меч обнажив медноострый,Ринулся быстро вперед Одиссею-герою навстречу,Чтобы от двери его оттеснить. Но до этого раньшеВ спину его Телемах ударил копьем медноострым,Сзади, меж плеч, и, пробивши насквозь, из груди его выгнал.С шумом упавши, лицом он с размаху ударился оземь.Прочь отскочил Телемах, копье длиннотенное там жеВ теле оставив его. Боялся он, как бы в то время,Как он копье, наклонясь, извлекал бы, его из ахейцевКто-либо или мечом не сразил, иль копьем не ударил.Прочь он пустился бегом, до отца добежал очень скоро,Близко стал перед ним и слова окрыленные молвил:'Щит и два острых копья тебе, о отец, принесу я,Также и шлем целомедный, к вискам прилегающий плотно.Вооружусь-ка, пойду я и сам. И Филойтию такжеИ свинопасу оружие дам. С оружием лучше!'Так отвечая на это, сказал Одиссей многоумный;'Да, поскорее неси, пока еще есть у нас стрелы!Не оттеснили б от двери меня, как один я останусь'.Так он сказал. Телемах, приказанье отца исполняя,Быстро пошел в кладовую, где сложены были доспехи,Выбрал четыре щита и восемь отточенных копий,Медных шлемов четыре, украшенных конскою гривой.Все это взял Телемах и к отцу прибежал поскорее.Раньше, однакоже, сам он оделся сверкающей медью.Также надели доспехи и оба раба. Одиссея,Хитрого в замыслах всяких, они, подойдя, обступили.Сам он, пока у него для защиты имелися стрелы,Целясь, стрелял в одного жениха за другим непрерывноВ зале пространном своем. И они друг на друга валились.После, когда у владыки стрелявшего стрелы иссякли,Наземь он гладкий свой лук опустил, к косяку прислонившиОколо двери к блестящей стене, и стоять там оставил.Четырехкожным щитом покрыл после этого плечи,А
