служанки несли, в котором лежалоМного железа и меди – оружье того властелина.В зал войдя к женихам, Пенелопа, богиня средь женщин,Стала вблизи косяка ведущей в комнату двери,Щеки закрывши себе покрывалом блестящим, а рядомС нею, с обеих сторон, усердные стали служанки.Тотчас она к женихам обратилась и слово сказала:'Слушайте слово мое, женихи благородные! ВторглисьВ дом Одиссея вы с тем, чтобы есть здесь и пить непрерывно,Зная, что долгое время хозяина нет уже дома.Вы привести никакого другого предлога не в силах,Кроме того, что хотите жениться и взять меня в жены.Что ж, начинайте теперь! Состязанья награда пред вами!Вынесу лук я большой Одиссея, подобного богу.Тот, кто на лук тетиву с наименьшим натянет усильемИ топоров все двенадцать своею стрелою прострелит,Следом за тем я пойду, этот дом за спиною оставив,Мужа милого дом, прекрасный такой и богатый!Думаю, буду о нем хоть во сне вспоминать я нередко'.Так сказав, свинопасу Евмею она приказалаПред женихами и лук положить и седое железо.Лук со слезами принявши, его положил он на землю.Плакал также Филойтий, увидевши лук господина.Стал их ругать Антиной, по имени назвал и молвил:'Эх, деревенщина! Только о нынешнем дне ваши думы!Что вы, несчастные, здесь разливаетесь в плаче? НапрасноЖенщине вы только сердце волнуете! Тяжко страдаетИ без того уж она, потеряв дорогого супруга.Молча сидите и ешьте, а если желаете плакать,Вон уходите отсюда, оставивши лук здесь и стрелы,Чтоб нам начать состязанье совсем безопасное. Вряд лиБудет легко натянуть тетиву нам на лук этот гладкий.Нет ни единого мужа меж этими всеми мужами,Кто поравняться бы мог с Одиссеем. Я сам его видел,Помню его хорошо. Тогда еще мальчиком был я'.Так он сказал. Но в груди надеялся дух его крепко,Что тетиву он натянет и метко железо прострелит.Первым ему предстояло отведать стрелы из могучихРук Одиссея, которого он так бесстыдно бесчестилВ доме его, и товарищей всех подбивая на то же.К ним обратилась тогда Телемаха священная сила:'Просто беда! Совсем меня сделал безумным Кронион!Милая мать, такая обычно разумная, прямоМне говорит, что пойдет за другого, покинувши дом наш,Я же только смеюсь и радуюсь духом безумным! Что ж, начинайте теперь! Состязанья награда пред вами!В наше время такой не имеет жены ни ахейскийКрай, ни Микены, ни Аргос, ни Пилос священный, ни черныйВесь материк, ни сама каменистая наша Итака.Знаете это вы сами. К чему мою мать восхвалять мне? Прочь отговорки, однако! Довольно уж нам состязаньеДальше откладывать. Время настало. Пора нам увидеть.Также и сам я охотно на луке себя испытаю.Если его натяну и железо стрелой прострелю я,То горевать мне уже не придется, что с новым супругомДом наш почтенная мать покидает, когда уже сам яВ силах с прекрасным оружьем отца моего обращаться'.Так сказал Телемах, вскочил и с плеч своих сбросилПурпурный плащ и перевязь скинул с мечом медноострым.Прежде всего топоры он уставил, для всех их глубокийОбщий выкопав ров, по шнуру уровняв их искусно,Землю кругом притоптал. Удивление всех охватило,Как все искусно он сделал, пред тем ничего не видавши.Став на порог, тетиву Телемах нацепить попытался.Трижды всем телом на лук налегал он, согнуть домогаясь,Трижды силы терял, – но все же надеялся в сердцеИ тетиву нацепить и стрелу прострелить сквозь железо.Может быть, сильно напрягшись, в четвертый он раз и надел бы,Если б его не сдержал Одиссей, кивнув головою.К ним обратилась опять Телемаха священная сила:'Горе! Как видно, всегда я останусь негодным и слабым,Или же молод еще, не могу положиться на руки,Чтобы суметь отразить человека, напавшего первым!Ну- ка, теперь попытайтесь и вы, кто меня посильнее,Гладкий лук натянуть. Пора приступить к состязанью!'Так сказавши, на землю он лук опустил ОдиссеевИ прислонил его к гладкой и крепкой дверной половинке,Рядом с луком к кольцу и стрелу острием прислонивши.Сел после этого в кресло, которое раньше оставил.Тут к женихам Антиной обратился, Евпейтом рожденный:'Встаньте и все по порядку один за другим подходите,С места того начиная, откуда вино нам разносят'.Так сказал Антиной. И понравилось всем предложенье.Первым меж всеми Леод поднялся, Ойнопом рожденный.Был он у них предсказатель по жертвам и возле кратераВ зале обычно сидел, в глубине. Одному лишь ЛеодуБыли бесчинства противны, и всех женихов осуждал он.Первым лук Одиссеев он взял с медноострой стрелою.Стал, взойдя на порог, и лук натянуть попытался,Но натянуть не сумел. Непривычные, нежные рукиОчень скоро устали. И он к женихам обратился:'Не натянуть мне, друзья! Пусть попробуют также другие!Многим знатным мужам принесет этот лук огорченье, —Духу их и душе. Гораздо желаннее разомВстретить погибель, чем жить оставаться, все то потерявши,Из-за чего мы сходились сюда, что желали вседневно.Может быть, кто и теперь надеждою полон, желаяВ жены взять Пенелопу, супругу царя Одиссея.Каждый, однако, кто лук натянуть попытается тщетно,Пусть другую себе ахеянку ищет, дарамиСердца ее домогаясь. Она ж за того пусть выходит,Кто принесет ей всех больше и кто ей судьбою назначен'.Так он громко сказал, и лук опустил Одиссеев,И прислонил его к гладкой и крепкой дверной половинке,Рядом с луком к кольцу и стрелу острием прислонивши.Сел после этого в кресло, которое раньше оставил.Гневно напал Антиной на Леода и громко воскликнул:'Что за слова у тебя сквозь ограду зубов излетели!Страшные, тяжкие! Слушаю их, возмущаясь всем сердцем!Многим, конечно, мужам принесет этот лук огорченье,Духу их и душе, – раз ты натянуть не умеешь!Видно, почтенная мать не таким родила тебя на свет,Чтобы уметь со стрелами справляться и с луком упругим.Значит ли это, что также другие его не натянут?'Так сказав, к козопасу Меланфию он обратился:'Живо огонь разожги в обеденном зале, Меланфий!Там табуретку большую поставишь, покроешь овчиной,Сала круг нам большой принесешь из готовых запасов,Чтобы мы, юноши, лук разогревши и смазавши жиром,Силу на нем испытали, к концу приведя состязанье'.Неутомимый огонь разжег средь столовой МеланфийИ табуретку большую поставил, покрывши овчиной;Сала круг им немалый принес из готовых запасов.Лук разогрев, женихи его пробовать стали. ОднакоЛука согнуть не смогли. Не хватило для этого силы.Делать не стали попыток других Антиной с Евримахом,Всех женихов вожаки и первые знатностью рода.Вышли меж тем свинопас и коровий пастух ОдиссеяИз дому – вместе, один и другой одновременно. СледомВышел за ними и сам Одиссей, на бессмертных похожий.После того как они вне двора и ворот очутились,Голос повысивши, с ласковой он обратился к ним речью:'Вы, свинопас и коровий пастух, – я сказал бы вам слово…Или уж мне промолчать? Но сказать меня дух побуждает.Как бы держались вы, если б откуда-нибудь появилсяВдруг Одиссей и его к нам сюда божество принесло бы? Стали бы вы помогать женихам иль ему, Одиссею:Прямо скажите мне то, что дух вам и сердце прикажут'.Так на это в ответ коровий пастух ему молвил:'Зевс, наш родитель! О, если б исполнилось это желанье!Пусть бы вернулся тот муж, пускай бы привел его бог к нам! Ты бы узнал, каковы у Филойтия сила и руки!'Всем бессмертным богам и Евмей свинопас помолился,Чтобы в свой дом, наконец, Одиссей многомудрый вернулся.После того как он их настоящие выведал мысли,К ним он обоим тогда обратился с такими словами:'Дома я! Это я сам! Претерпевши несчетные беды,Я на двадцатом году воротился в родимую землю.Между рабов моему возвращению рады, я вижу,Вы лишь одни. Не слыхал я, чтоб кто и другой между нимиВечным богам о моем возвращеньи домой помолился.Как оно будет, обоим вам полную правду скажу я:Если моею рукой женихов божество одолеет,Вам обоим я жен приведу и имущество дам вам,Рядом с моим вам построю дома. И вы будете обаМне, как товарищи сына, как братья его по рожденью.Вам я и признак могу показать, по которому ясноМожно увериться, кто я, и всякие кинуть сомненья.Вот он – рубец, нанесенный клыком кабана мне, когда мы —Я и сыны Автолика – охотились в долах Парнаса'.Так сказав, от большого рубца он лохмотья откинул.Лишь увидали они, лишь в подробности все рассмотрели, —Кинулись оба в слезах к Одиссею, обняли руками,В голову, в плечи любовно и жарко его целовали.Голову, руки в ответ и сам Одиссей целовал им.Так, в слезах, и покинуло б их заходящее солнце,Если бы сам Одиссей не сдержал их,
