В распоряжение Судислава предоставлялось небольшое, но слаженное, тщательно обученное войско из дальних земель. Произошла заминка.
— Магометане? — переспросил Судислав.
— Да, князь.
Чтобы повелевать этим войском, Судиславу самому следовало принять магометанство. Пока что — тайно.
— Зачем? — спросил он.
Райнульф повернулся к Бьярке. Оба посмотрели на Насиба. Насиб ухмыльнулся.
— Видишь ли, князь, — сказал Бьярке, — славяне да греки подчиняются кому угодно, ибо они рабы по натуре. Именно поэтому они и приняли учение Христа — учение, которое может нравится только рабам, которое утешает рабов, оправдывая их рабскую сущность. Магометане же подчиняются только своим.
— И что же мне нужно сделать, чтобы принять магометанство? — поинтересовался Судислав.
— Именно для этого здесь и присутствует Насиб, — объяснил Бьярке. — За две недели он берется научить тебя основам, после чего посвятит тебя в свою веру.
— Он — наставник? Учитель?
— Да.
— Обычно наставники носят с собою суму с фолиантами.
— Насибу это ни к чему, — сказал Бьярке с едва приметной улыбкой. — Насиб знает Коран наизусть. А в Коране есть все для того, чтобы человек с горячим сердцем понял, почему неверные отвратительны Аллаху.
Теперь едва приметно улыбнулся Райнульф.
— На каком же языке будет наставлять меня Насиб? — спросил Судислав.
— Я говорю по-славянски, — сказал Насиб.
Судислав кивнул и задал самый главный вопрос:
— А кто вас ко мне послал?
— Рагнар, — немедленно ответил Райнульф. — По рекомендации твоей сестры Марии.
Судислав так и предполагал. И вспомнил про свою незащищенную спину, которая могла бы послужить в случае отказа прекрасной мишенью для стрелы, кою в этот момент, как ему подумалось, Эржбета уже прилаживает к тетиве.
И он согласился. Он прекрасно понимал, что рыжая лучница за его спиной — плод его воображения. Не такая он важная птица, чтобы к нему Эржбету посылали. Если понадобится его убить, любой из этих троих сделает это в один миг голыми руками. Он также понял, что в лучшем случае может рассчитывать лишь на роль марионетки Неустрашимых. Он мог попросить дать ему время подумать. Но он согласился сразу. История знает множество примеров, когда марионетка на престоле постепенно набирает силу и в урочный час дает понять поддерживающим ее, марионетку, что в их услугах больше нет нужды.
Насиб прожил в тереме два месяца и уехал в конце июня.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ПРИВАЛ В ГЛОГОВЕ
В месте, называвшемся во время описываемых нами событий Глогов, когда-то давно останавливался на привал римский экспедиционный корпус, оценивающий «сарматскую» территорию на предмет введения налога в пользу метрополии. Римлянам место понравилось — воздушные пути в регионе пересекались таким образом, что в радиусе сотни аржей образовался кокон с мягким климатом, отгораживающий место от балтийских влажных безобразий, но пропускающий в себя теплую гольфстримскую струю. В более поздние времена, в связи с этим благоприятствием, Глогов стал популярен и вырос до размеров города. Окрестные огороды давали из года в год солидные урожаи.
Но Мешко упустил власть, и через две недели после этого к Глогову привел войско чешский оппортунист. Основные военные силы города полегли в неравной схватке. Из Гнезно, пылающего тремя десятками подожженных храмов, по приказу Неустрашимых выехал отряд — выбил чехов из Глогова, но был вскоре отозван. В бесхозный Глогов потянулись со всей округи воры и вымогатели, и стали городом управлять. Горожане взвыли от поборов и разбоя. Утешаться они могли лишь тем, что почти все польские города находились в данный момент в том же незавидном положении — власть в руках воров, в столице правит непонятно кто. Ждали интервенции Ярослава, но он был занят. Ждали интервенции Конрада, но он раздумывал и тянул. Ждали, что старая аристократия в Гнезно выберет наконец короля и наладит хотя бы видимость порядка в стране — но аристократия все не решалась остановить на ком-то выбор — ждали команды от Рагнара. В городах и пригородах с остаточной старой властью, христианской, на Рим глядящей с угасающей надеждой, бушевали крестьянские бунты.
В одно октябрьское утро в Глогове услышали удивительную новость — явился после долгих раздумий защитник Полонии! Кто? Как зовут? Какая разница!
Триста конников въехало в город. Они поднялись в слотт (замек, на здешнем наречии) и повязали хвестующих там негодяев. Затем командир отряда вышел к собравшемуся перед замеком народу и сказал так:
— Благословит вас Господь, люди добрые!
По этой фразе люди добрые догадались, что командир — из христиан, а по чистоте выговора — поляк, а не интервент.
— Волею повелителя нашего уполномочен я просить вас о гостеприимстве. Не сгинула еще Полония, жива она! И скоро, очень скоро, будет жива еще лучше. Свободнее. Здоровее. И прочее.
В гостеприимстве не отказали. А в полдень конники, объезжая город, снова созвали жителей к замеку. И жителям предстал — тот самый защитник Полонии в красивом саксонском плаще, в шлеме, с обнаженным свердом в руке.
— Здравствуйте, дети мои, — отчеканил он размеренно. — Я и мое войско рассчитываем пожить у вас до конца зимы. Вы, наверное, подумали, что мы вас объедим за это время, как делали воры, захватившие город. Но мы не воры — мы честные воины. Подумали, что разорим мы вас, как делали чехи. Но мы не чехи. Мы такие же поляки, как вы. Подумали, что бросим вас на произвол судьбы, как сделало войско, присланное вам на подмогу из Гнезно. Войско это поступило так потому, что подчиняется оно узурпаторам, которым ваши судьбы безразличны. Я — ваш законный правитель, я — плоть от плоти вашей, и я вас не брошу. Все ваши давешние обидчики будут пойманы и наказаны строго.
— У нас не осталось припасов на зиму! — крикнул кто-то из толпы.
— Я — ваш законный правитель, и я ваш брат! — крикнул Казимир в ответ. — Я вас в беде не оставлю! Смотрите!
Он показал рукой — горожане обернулись.
По Одеру следовал к городу караван парусных судов.
— Все в этих кнеррир — ваше! — сказал оратор. — И еда, и ткани.
Не смея верить, жители зачарованно смотрели на кнеррир. А когда снова повернулись к оратору, кто- то в толпе крикнул хорошо тренированным голосом заранее подготовленную фразу:
— Да здравствует наш законный господин, Казимир Первый!
Затем еще кто-то крикнул тоже самое, а третий крик подхватили в толпе, и полетели в воздух шапки, и раздался радостный смех.
Через две недели в Глогов прибыл Фредерик Пневицкий, с севера, с тысячью воинов. Еще через неделю к нему присоединился Ярек Опольский, с юга, с тремя тысячами. Караваны продолжали прибывать по Одеру, еды хватало на всех. К середине ноября войско Казимира насчитывало семь тысяч пеших и тысячу конных воинов. Еще до первого снегопада Казимир предпринял первый поход — с половиной сил за четыре дня дошел до Зеленой Гуры. Чешский контингент, стоящий там, малочисленный но стойкий, оказал сопротивление, а затем попытался запереться в замеке, но стены замека, деревянные и давно не чинившиеся, упали от первого же удара в них тараном. Человек двести взяли в плен. Казимир вложил в ножны сверд, подъехал к пленным, спешился, внимательно осмотрел некоторых, гордо задирающих подбородки, и проскандировал вдруг хриплым баритоном:
