бесформенное, и уже высокий мужчина в полной форме панцирной пехоты встал между спящими, у хижины арестованных за родство. Один из часовых беспокойно заворочался – в таком хорошем сне, с девочками и пивом, возник неприятный узкий меч и неведомый задумчивый палец, пробующий заточку.
Пришедший опустил оружие обратно в ножны, так и не нанеся удара, и немигающий взгляд его был холодней змеиного – потом он склонился над спящими.
Когда воин из тумана вновь выпрямился – безвольно повисшие руки стражников уже оплетала коричневая змея последних браслетов.
Он выпил их до дна. Все оставшиеся жизни – сколько их там ни было. Досуха.
Они не были кровными родственниками. И ужас отразился в бездонных глазах возникшей рядом светловолосой женщины.
На воротах сиял Знак – только теперь я понял переплетение бронзовых лепестков – но мы с Лаик скользнули поверху и вновь обрели тела лишь у самой каморки Шора. В щели пробивался тусклый огонь лампы, и сгорбленная тень архивариуса ложилась на крестовину окна.
– Кто там?
Знакомый старческий голос.
– Это я. Открой, Шор.
– Я ждал тебя, Эри. Входите.
– Я не один.
– Входите. Я стар, чтобы бояться варков, особенно если я пил вино с одним из них.
– Откуда ты знаешь?..
– Знаю. Входите.
И мы вошли. Я подвел Лаик поближе к лампе – пусть рассмотрит нас старик, хотя ей свет безразличен...
– Да, Эри, ты почти не изменился, – мягко улыбнулся Шор; ни тени страха не отразилось на его сухом лице. – А вы, госпожа, надо полагать, Лаик Хори. Не хочу показаться непристойным, но ради такой женщины я и в моем возрасте, пожалуй, рискнул – и рискнул бы на большее... – глаза старика вспыхнули; он был моложе нас обоих, с такими-то глазами!..
– Где Чарма, Шор? – перебил я его, оглядываясь.
– Сбежал твой Чарма. Недели две, как сбежал...
Недели две. Как раз, когда я...
– Шор, мне нужна помощь. И у меня нет времени.
– Да, Эри, нет. В тебе еще бродит человеческое, но вскоре станет поздно. Только не предлагай мне поцелуй и длинные зубы, с привычкой к крепкому багровому напитку. Я знаю, что тебе нужно – тебе нужно Слово Последних, – и я знаю, где оно хранится. Но...
– Сюда идут, – неожиданно сказала Лаик. – Ты предал нас, старик?!
– Ты тоже так считаешь, Эри? – выпрямился Шор.
– Нет. Я так не считаю. И прошу у тебя прощения.
Входная дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился капрал Ларри с двумя караульными. Желтые зубы капрала оскалились в торжествующей усмешке.
– Ну вот, все наконец в сборе! – довольно рыкнул Ларри. – Пара гнусных варков и высохший книжный червь! Три сапога пара!..
Знак блестел на кольчуге капрала, меч в его правой руке, широкий короткий нож отсвечивал в левой, вот он, Тяжкий Блеск, ужас варков... Храбрый ты человек, капрал, глупый, но храбрый, а ребята твои бледны, что ж так, и мечи дрожат в их руках – ведь дрожат, а, капрал?..
Я скользнул к Шору. Еще не поздно, старик, прими поцелуй Обрыва, книжник, уйдем вместе, а дурак капрал...
Я знал ответ Шора, но надеялся, надеялся на невозможное, и надежду мою нелепую оборвал 'летящий цветок сливы', нож Ларри оборвал, по медную гарду вошедший в грудь архивариуса. Нет у тебя больше Тяжелого Блеска, капрал...
– Прощай, Эри, – Шор сполз на холодный пол. – Слово – в подвале, нижний ярус, в конце...
Я выпрямился и повернулся к капралу. Ларри шагнул мне навстречу, выставляя оружие – и я прошел вплотную, запрокидывая ему голову. До дна, капрал, пью честь твою! Ты слышишь меня, ушедший старый архивариус?!.
Когда я оторвался от обмякшего Ларри, Лаик стояла над лежащими караульными.
– Они могли слышать сказанное Шором, – встретила она мой вопросительный взгляд, и губы ее отливали пурпуром.
– Да, – глухо пробормотал я. – Да.
...нижний ярус в конце. Мы сочились сквозь ржавчину решеток, вокруг капала мутная вода, хлопали крылья гнездившихся в подземельи летучих мышей, шуршали быстрые крысиные лапки – теперь это был наш мир, и ухо человеческое не уловило бы и десятой доли звуков запределья.
Наш мир – стены коридора, ряды однообразных массивных дверей, окованных железом, и внутренний взгляд легко пронизывал тщету запоров; оружие, драгоценности, архивы, картины, книги... Нам не нужно было золото. Нам не нужны были книги. Нам нужна была одна книга.
Слово Последних.
В конце коридора – все же и он не был бесконечным! – обнаружилась еще одна дверь, подобная предыдущим, но над проржавевшим замком выгибалось переплетение деревянных полосок – этот Знак остановил бы и Сарта, но сырое дерево прогнило, а вместе с ним сгнила и сила оставленного барьера.
Замок поддался с легкостью, и Лаик, впереди меня, вошла в крохотную комнату, выдолбленную в сплошной скале забытыми каменотесами. Она подошла к дряхлому дубовому столу, укрытому серым покрывалом пыли, и склонилась над большой черной шкатулкой.
– Очень трудный Знак, – бормочет Лаик. – Древний, забытый. Это лишь Cлова ветшают со временем, а Знаки – наоборот. И чем больше было неудачных попыток открыть их...
Руки Лаик уперлись в невидимую стену, ладони заскользили по преграде. Пальцы ее засветились холодным ровным огнем, и в ответ замерцал Знак на шкатулке, стена вокруг него съежилась, и голос Лаик набрал силу, зеленый туман окутывал неведомые слова, и пустота, пустота в застывших глазах, и белоснежные клыки закусили нижнюю губу в напряжении схватки...
Я не услышал треска разлетевшейся шкатулки – внимание мое было приковано к мертвенно-бледному любимому лицу, и такое же лицо было у нее тогда, когда я впервые увидел ее в коконе. Только теперь она нашла в себе силы на робкую улыбку.
– Все в порядке, милый. Очень древний Знак. Очень. Бери книгу.
...Книга. С трудом разбираю я витиеватую вязь на простом кожаном переплете. 'Слова и Знаки'. Пришедшая в себя Лаик смотрит через мое плечо.
– Клянусь поцелуем, Эри! Я слышала об этой книге, но приписываемая ей ценность больше годилась для легенд... Здесь хранится мудрость поколений – и людей, и варков. Согласно преданию, могучий праварк написал ее, но его убили коварные люди и завладели книгой, научившей их останавливать нас Знаками, владеть Печатями, накладывать Тяжелые Слова!.. И владельцы книги умирали один за другим.
Ни Сарт, ни Девятка Верхних не стоят и единой страницы отсюда! Это власть, Эри, невероятная, абсолютная власть, и мы держим ее в руках... Мы, мы будем стоять над миром, и он...
Я крепко сжал ладонями лицо Лаик и заглянул под затрепетавшие ресницы. Что ж ты делаешь, проклятая книга...
– Нет, Лаик. Мы не будем стоять над миром. Не все так просто. Иначе первый же человек, открывший эту книгу, навсегда закрыл бы коконы; а люди не ушли бы от Слов зашедшего сюда варка. Ты хочешь покорить вселенную, напугав ее запертой книгой?.. Зачем заперли ее, Лаик?..
Я не давал ей отвернуться, и кричащая пустота в глазах ее съежилась и отступила.
