– Прости, Эри. Наверное, я теряю земное быстрее, чем ты. Ищи Слово.
...а Слово Последних оказалось простым и совсем коротким.
– Ты согласна?
– Да. Прямо сейчас?
– Сейчас. Иначе сил не хватит заглянуть в открывшуюся пропасть.
– Нас убьют...
– Нет. Мы снова будем отбрасывать тень, и зеркальное стекло подарит нам отражение. Знаки не будут властны над нами, и смерть...
– Променять Вечность на смерть?
– Да. Я уже не хочу этого, я боюсь жизни – и я произнесу Слово Последних во имя последнего человеческого во мне.
– Говори. Бунтующий варк кричит во мне, но я иду с тобой...
Слово было совсем коротким.
Дверь захлопнулась, и меня, бросившегося к ней, отшвырнул нестерпимый жар Знака – вновь начертанного, вновь! – отшвырнул через доски и железо, как взрослый сильный человек легким пинком вскидывает в воздух надоедливого щенка.
– Расслабься, приятель, – донесся до нас ровный удовлетворенный голос. – У вас будет время для этого. Я скоро вернусь. Но не настолько скоро, чтобы...
– Открой, мерзавец! – губы Лаик задрожали в бессильном бешенстве. В ответ прозвучал издевательски спокойный смех. И смех этот, победоносный и торжествующий, сорвал во мне неведомую плотину – я вспомнил все! Я снова тонул в страхе и недоумении, – и в понимании третьего, нездешнего мира, тех девяти ночей, когда испуганная Лаик ждала меня меж плит – а я тонул, тонул в жалости и зове крови, и первом вкусе ее во рту; стыд, жгучий стыд, мелькание калейдоскопа лиц, кол, целящий в меня, шорохи ночи, и встающее палящее солнце, и чужой, незнакомый дождь, болтающий ногами на причудливо изломанных ветвях дерева без имени... И слова, слова, услышанные там, где не нашлось места ни для Верхних, ни для моей Лаик:
Я вспомнил все – и смех за дверью, хотя не было его в моих девяти ночах.
Это был смех Би.
Книга лежала перед Лаик, и взгляд ее висел над мерно шелестящими страницами, Белый взгляд, растворяющий зрачки в снегах, и живое лицо смотрело глазами статуи. И когда губы ее шевельнулись, заунывная тягучая волна Серого Зова захлестнула притихшие коридоры, прибоем вырываясь на свободу, затопляя округу – волки в глубинах леса приподнимали головы, прислушиваясь к Зову, шуршали в нишах перепончатые крылья визжащих нетопырей, тысячи тоненьких лапок поворачивали свой бег, и горе людям, вставшим по ту сторону двери!..
Би, друг мой, враг мой, ты держишь в руке конец моей цепи, я не отбрасываю тени, ты – тень моя, и мертвые идут за нами – Шор, мама, Ларри, солдаты... Не надо, Би, не надо благородных жестов, не отказывайся от своей доли, бери часть этих смертей; я, варк, мог бы дать им Вечность, но они не взяли ее, а ты... Ты недостоин Вечности!
А я? Я – достоин? Что встает во мне – человек, жаждущий мести, или ночной варк, жаждущий крови? О небо, как же мы близки...
Погоди, Эри... Почему – варк? Ведь я же прочел Слово Последних. Прочел... И – ничего. Последние... Кто они – Последние?..
– Последними называют Девятку Верхних, – отчетливо произнесла Лаик.
– Но тогда... Лаик, это Слово не властно над нами! Оно имеет власть лишь над вошедшими в Девятку! Лишь Верхний варк может снова стать человеком...
– Ты прав, Эри. Я знала это, едва заглянув в Книгу. Уже теперь человек в нас слаб и беспомощен. Дойдя до Последних – если нам вообще удастся подобное – мы убьем всякого, кто осмелится предложить нам стать людьми. Сейчас мы не можем воспользоваться Словом Последних.
Но когда мы сможем – мы НЕ ЗАХОТИМ!..
За дверью шуршали крысы, но их было еще слишком мало.
– Тогда, Лаик, мы найдем человека. Человека, которому мы доверим Слово, и он забудет его надолго, может быть, навсегда – но когда он встретится с двумя Верхними, вышедшими на охоту за ним, и у охотников будут знакомые имена – он вспомнит Слово Последних и прочтет его над нами. Если не умрет раньше.
– Никто не пойдет на такое.
– Почти никто. Но никто и не пошел бы на добровольную потерю всего человеческого – чтобы стать человеком! Нет, это не надежда, это тень надежды варка, не отбрасывающего тени. Молись, Лаик, чтобы твои Верхние не заметили этой тени – когда мы придем с повинной.
– Мы придем не каяться, Эри. Возвращение бледного варка... Ты спросил меня, когда мы вошли сюда – почему заперли книгу? Посмотри на нее...
Я всмотрелся в книгу – и ничего не увидел.
– Нет, Эри, не так. Посмотри изнутри.
...Тьма. Словно все самые древние силы нижнего мира сплелись в бездне шевелящимся клубком живого первобытного мрака; Слова, Знаки, слишком много, слишком жутко для хрупкости бумаги – сгусток непроглядной ожидающей ночи!..
Книга жила, ком мерзейшей мощи природы, спрут тайных знаний, стремящийся вырваться из толщи скал и тройных заклятий; вырваться, выползти через своих владельцев – своих рабов! И вырываясь, она убивала, разрывала знающих, как рождаемый гигант рвет чрево матери.
Я смотрел на Лаик. Мрак клубился, затихал в ней; но не багровый сумрак ночи варков, а живая, клубящаяся тьма проклятой Книги, ждущая своего часа.
– Да, Эри. Я многое прочла – и теперь оно во мне, притаилось, и я не знаю, каких слов не хватает Ему, чтобы освободиться. В отдельности – это слова, Слова и Знаки, но вместе оно живое! – и я беременна им, Эри... Мы вернемся к Верхним, и ради Слов они примут нас, хотя бы мы растоптали все законы всех миров! Мы будем ждать, Эри, и ОНО будет ждать, и кто из нас дождется первым...
– Хорошо, Лаик. Мы пойдем к Верхним, и мы отыщем человека. Мне тоже найдется, что рассказать Сарту. Меня не было девять ночей – но я был! – и не здесь!..
– Я знаю, – просто сказала Лаик.
...Запертые в комнате прикрыли глаза, и яростный шум заполнил побледневшие коридоры – крики людей, бешеное рычание, писк, лязг мечей, топот ног, чье-то оборвавшееся хрипение...
Они видели – видели глазами, горящими углями волка, прыгающего на грудь человека с мечом; глазами впивавшейся в искаженное лицо летучей мыши с распахнутой кожей крыльев; глазами сотен крыс, лавиной карабкающихся на дверь, грызущих неподатливое дерево – сорвать, смести, уничтожить ненавистный Знак! Не жалким полоскам остановить серый потоп, и Тяжкий Блеск разит волка слабее обычной стали...
Четверо обезумевших воинов, прижавшись спиной к спине, захлебывались в нахлынувшей волчьей стае; по трупам, лежащим на земле, катились десятки, сотни, легионы визжащих крыс, взбегая по доспехам, подбираясь к горлу, разрывая крыло нетопыря вместе с человеческой плотью; и дерево Знака таяло на глазах!
Дверь распахнулась, и женщина приблизилась к задыхающемуся раненому.
