У ворот сгрудилось стадо автомобилей, среди которых вожаком выделялся роскошный черный «Чауш». По аллее, обгоняя Рашида, с криками неслись дети, размахивая портфелями и сумками, навстречу чадам уже спешили улыбающиеся родители; среди последних опять-таки выделялся чернобородый красавец, из той породы «настоящих мужчин», что не представляют себе жизни без сигары в зубах и перстней на всех пальцах. Худенькая девчушка, подбежав, повисла на крутой шее бородача, и тот ласково загудел в розовое девчачье ухо, вынув наконец изо рта свою замечательную сигару.
Шестиклассница, припомнил хаким, Сунджан... Сунджан ар-Рави, которую до сих пор забирали на каникулы трое угрюмого вида молодчиков, способных перебодать быка.
А потом из-за спины довольного папаши появился некто, показавшийся Рашиду очень знакомым: узкие, сросшиеся на переносице брови, крючковатый нос, сделавший бы честь иному ястребу, умные карие глаза, круглое улыбающееся лицо без усов, зато с коротко стриженой бородкой...
– Кадаль! – радостно заорал Рашид, не обратив внимания, что дородный бородач слегка вздрогнул при этом крике. – А ты что здесь делаешь?!
– Рашидик?
Огрызок сигары полетел мимо урны в ухоженную траву газона, тень наползла на лицо бородача, но в следующий момент старые друзья уже вовсю тискали друг друга в объятиях, не заботясь мнением посторонних.
– Как ты узнал, что я здесь?! Ах, да, ты ж этот... экстрасенс-чудотворец!
Кадаль невольно поморщился.
– Да нет, Рашидик, я в пансионат приехал, отдохнуть, а у Равиля дочка...
Аль-Шинби понял, что Кадаль говорит о респектабельном бородаче.
– Он что, твой приятель? – вполголоса поинтересовался историк. – Или начальник?
– Серединка на половинку. Знакомьтесь: Рашид аль-Шинби, мой бывший однокашник – Равиль ар-Рави, мой нынешний... партнер.
Историк и «горный орел» без особого энтузиазма обменялись рукопожатиями. Нет, антипатии между ними не возникло – просто обстоятельства каждого мало располагали к новым знакомствам.
– Вас подвезти? – скорее из вежливости поинтересовался ар-Рави.
– Спасибо, спасибо, Равиль, – замахал руками доктор. – Хотя... Рашидик, ты сейчас свободен?
– Как птица в небе! – ухмыльнулся Рашид, вспомнил о Лейле и немного замялся. – Правда, я обещал одной даме встретиться с ней...
– Вот и отлично! – прогудел ар-Рави, смягчаясь при словах о даме. – Заберем твою подругу – и айда в Озерный пансионат! Мы отдыхаем или где?! Вон и у Сунджан каникулы, – он ласково потрепал девочку по голове, и та расцвела: видать, нечасто папаша ласкал свою Сунджан.
– Верно, – поддержал атабека Кадаль. – Только знаешь, Равиль, давай так: ты езжай, а мы с Рашидиком со времен университета не виделись. Побродим по городу, посидим в кофейне – а потом заберем его подругу и приедем в пансионат на автобусе. Идет? Ты еще один номер обеспечишь?
– Ни за что! – хмыкнул ар-Рави.
Видимо, он так шутил.
Друзья долго бродили по городу, то углубляясь в хитросплетения узких улочек, пропахших древностью и жареным луком, то забираясь в центр, где щекотали небо многоэтажные «свечи», облицованные розовым туфом, с подземными гаражами и параболическими антеннами на крышах. Вскоре их приняла тихая кофейня, где можно было пить легкое белое вино и, перебивая друг друга, вспоминать детство, словно сговорившись на время забыть стремительно мчавшееся мимо «сегодня» с его насущными проблемами...
Потом Рашид спохватился, и они, поймав такси, подъехали к музею, буквально выдернули оттуда немного растерявшуюся и оттого как никогда привлекательную Лейлу – и успели на автобусную станцию как раз за пять минут до отправления рейсового автобуса «Дурбан – Кабир».
До минуты недоумения и страха, когда, не доехав до Озерного пансионата каких-нибудь четырех фарсангов[24], автобус остановится поперек трассы, и на перепуганных пассажиров равнодушно уставятся четыре ствола; до этого предопределенного звездами часа оставалось совсем мало времени.
И кто-то, кто знает все, наверняка ухмылялся сейчас в бороду.
10. ХАЙЛЬ-БАШИ
Фаршедвард Али-бей задумчиво жевал грандиозный денер-кебаб – вулкан лаваша с жирной пастромой тек по краям магмой зелени и огненной хинской аджики, – и глядел вслед удаляющемуся по шоссе черному «Чаушу». Раздумья отягчали голову хайль-баши гораздо больше, нежели еда – желудок.
Первейшая заповедь борца-нарачи: заботы портят пищеварение.
И без того напрочь испорченное трупами на шоссе, стоявшим в ушах грохотом вертолета, маленькими, казалось бы, безобидными игрушками, роем вылетающими из молниеносно снующих в воздухе ручонок Сколопендры...
У меня не было выхода, твердил себе хайль-баши Фаршедвард. У меня не было ничего, ни входа, ни выхода, ничего, кроме некрасивой угловатой девчонки с глазами из фаррского мрамора.
Сколопендра.
Правнучка Фаршедвардовой кормилицы, бабушки Бобовай.
Полгода назад Али-бей поклялся никогда, никогда больше... сегодня он нарушил клятву. Результат – «приговор приведен в исполнение».
