привык – а микроавтобусом-«ишаком», который затормозил совсем рядом, чуть не наехав на рогатую любимицу бабушки Бобовай.
– «И-шак», – икнув, констатировал Руинтан; после чего окончательно проснулся.
Не так уж часто объявлялись в тупике Ош-Дастан фирменные микроавтобусы, сверкающие никелем и гордые золотистым тавром «Мектеб “Звездный час”» на лоснящемся крупе.
Из автобуса боком выбрался постоялец бабушки Бобовай – парня звали Кареном, а остальные факты его биографии мало интересовали Руинтана. Приветливо махнув рукой козе и таращившему глаза козопасу, Карен оправил новенький, с иголочки, костюмчик и стал подниматься по лестнице.
Повезло мужику! Был, говорят, егерем, пушечным мясцом, потом безработным, в мушерифы мылился- недомылился – а стал этим... сторожем... нет, гулямом! – и вдобавок у таких богатейших людей! А все после того, как он дамочку ихнюю прямо у подъезда прижал. Понравилось, небось, нещупаной! Любовь, она движет миром! Вон теперь на каком «ишаке» егерек прикатил! Машина, конечно, чужая, прокатная – но не один хрен, чей ишак под тобой бегает?..
И Руинтан в очередной раз малость позавидовал соседу, а больше – порадовался чужому фарту, ибо долго завидовать кому бы то ни было не умел. Зато радоваться умел и любил, тем более, что дружбан- Карен, получив работу, мигом выставил по этому поводу выпивку всем соседям, не забыв и его, Руинтана- Меднотелого. А дармового угощеньица бедняга-аракчи не забывал. Все знают – Руинтан добро помнит...
Он машинально потрогал уже почти заживший огрызок уха, подвигал взад-вперед нижней челюстью – став от этого похожим на людоеда из мультфильма – и горестно вздохнул. Эх, если б Карен его тогда на миг раньше болтом приложил! Помрачение нашло, право слово! Челюсть – пустяки, уже и не болит почти, а пить и без зубов можно; зато уха – нет как нет.
Жалко.
А двустволки прадедовской, с тягчайшего похмела не пропитой – и того жальче.
Вслед за Кареном из «ишака» вылез еще один мужик, в точно таком же, как и у егерька, костюме (форму у них в мектебе носят, что ли?), брезгливо покосился на бородача с козой и тоже начал с опаской считать ступеньки подошвами.
К чему бы это?
Руинтан уселся поудобнее, отмотал с ноги несколько витков веревки, дав козе возможность добраться до ее завтрака, и стал с интересом ждать продолжения.
День начинался вполне прилично.
Дальше был шум, был голос бабушки Бобовай – старуха на удивление не ругалась ругательски, не швырялась «шакалами» и «отродьями трупоедов» – потом по лестнице вразнобой застучали-заухали- заскрипели шаги... вот они идут: сначала неуверенно выходит Бобовайская внучка, а следом за ней Карен со вторым гулямом несут старухино кресло вместе с самой старухой.
Вот это да! Куда ж это старая ведьма собралась?
На работу в мектеб устраиваться? Охранником-гулямом? Глядишь, костюм сошьют, на дармовщинку...
Руинтан так и спросил, только вместо «старой ведьмы» получилось почему-то «уважаемая». А так – что подумал, то и сказал.
– Ах, Руинтанчик (ну, карга, дает!), хвала Всевышнему! Уговорили-таки мы с Каренчиком правнучку мою в мектеб съездить! Пусть посмотрит, может, и глянется ей там! – медовым голоском затараторила бабка. – А я, дура старая, за компанию – отчего бы и не съездить, если добрые люди приглашают, машину к подъезду ставят, как настоящей госпоже из благородного рода! Да и то сказать: чем мы хуже?
Почтенная Бобовай гордо вскинула голову, и Руинтан окончательно уверился: хоть с опущенной, хоть со вскинутой, а с этой самой головой у бабки не все в порядке. Хотя, с другой стороны, «ишака»-то действительно пригнали! И внучка: то все упиралась, не хуже бабкиной козы, а тут вдруг раз – и согласилась. Постоялец уболтал, что ли? Стала бы девчонка егеря слушать, как же! – она вообще никого не слушает, разве что свою бабку, и то краем уха.
«Край уха» навел Руинтана на грустные размышления, и он временно отвлекся от происходящего у подъезда.
Тем временем второй гулям открыл задние дверцы «ишака», выдвинул наружу стальные полозья, и они с Кареном легко вкатили бабкино кресло в ишачье чрево. Девочка затравленно огляделась по сторонам и, словно против воли, медленно шагнула к микроавтобусу; еще раз оглянулась, умоляюще посмотрела на изумленно моргающего аракчи – и, как в холодную воду, разом решившись, нырнула внутрь.
Кашлянул и негромко заурчал мотор, Карен достал из кармана плоскую телефонную трубку с кнопками и короткой антенной (этакого чуда Руинтан никогда раньше не видел), набрал номер, что-то тихо сказал и совсем уж было собрался садиться в кабину – но вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.
– Подожди, Усмар, я сейчас, я сигареты забыл! – и нырнул в подъезд.
Вернулся Карен через пару минут, и машина тут же стала разворачиваться, норовя вырулить из тупика. А когда совсем почти вырулила, и водитель поспешил дать газ, то Руинтану показалось, что какой-то забавник привязал его веревку к бамперу «ишака» – последовал сильнейший рывок, бородач не удержался и опрокинулся на спину!
Проклятая коза! – дошло до него через секунду.
А еще через пару секунд корноухий аракчи выяснил с изрядным неудовольствием, что окаянное животное волочит его за собой на веревке!
«Ишь ты, коза – а, оказывается, сильная зверюга, как... как ишак!» – вяло удивился Руинтан, разглядывая проплывающие мимо кусты.
Тут ветхая веревка, зацепившись за торчащий из мостовой железный штырь, наконец лопнула; и коза, освободившись от непосильной ноши, с призывным меканьем заскакала по переулку вслед за микроавтобусом, увозившим любимую хозяйку.
