Восьмой ад Хракуташа.
– Успеется! – возразил я, поднимая Демона на дыбы и вынуждая гонца отскочить в сторону от соловой, бросив поводья. – На кладбище никогда не следует торопиться! Эй ты, кладезь хороших новостей, иди-ка сюда! Ну иди, иди, не бойся...
– Я слушаю вас, Высший Чэн! – поспешно крикнул гонец, и я спиной почувствовал удивленный взгляд Юнъэр.
Взгляд скользнул по спине и отскочил от панциря.
Во всяком случае, мне так показалось.
– Садись на лошадь, – гонец так и не осмелился приблизиться к Демону, и мне пришлось повысить голос. – И проскачи по ближайшим кварталам. Живо! Найдешь с десяток жителей – только чтоб разговорчивых и из тех, что страдают бессонницей – и тащи их сюда! Мигом!
– Да, Высший Чэн! – просиял гонец, напрочь забывший о присутствии правительницы. – Я сейчас... я понял вас!..
И – только копыта простучали по площади Фонтанов.
Тогда я пнул Демона У пятками в бока и неторопливо объехал вокруг накренившейся стойки – единственного, что осталось от ворот Семи Небес.
– Тихо снять такие ворота невозможно, – бросил я, разглядывая покореженные петли. – И...
– Их вообще невозможно снять! – запальчиво воскликнула Юнъэр и осеклась, поняв неуместность своих слов.
– Тихо снять такие ворота невозможно, – повторил я. – Да и не пытались их снимать тихо. Вон, и по петлям чем-то тяжелым били, и мостовая разворочена... Ну ладно, площадь, фонтаны шумят, жилые дома неблизко – но грохот, небось, квартала на четыре разносился! Если не больше... опять же – может, кто-то видел что-нибудь, или слышал, или еще что! А кладбище подождет... кладбище нас подождет.
– Возможно я немного ошиблась, – задумчиво произнесла Юнъэр, подъезжая ко мне.
– В чем?
– Да так... нет, я даже рада! Просто непривычно слегка...
Потом мы молчали до тех пор, пока не вернулся взмокший гонец вместе с дюжиной мэйланьцев, шумных и оживленно жестикулирующих.
Когда я научился выделять из общего гама отдельные слова и складывать их в осмысленные фразы – я узнал следующее.
Ворота Семи Небес были украдены царем всех людоедов-ракшасов и леших-якшей, кровавоглазым и двухголовым Бхимабхатой Шветой. Понадобились они этому самому Швете для его свадьбы с кабирской Матерью всех песчаных ведьм-алмасты, Шестиносой Аала-Крох, которая (то бишь свадьба) состоится на мэйланьском городском кладбище в самое ближайшее время. После свадьбы Бхимабхаты Шветы с Матерью алмасты должно, по идее, наступить светопредставление, но это еще точно неизвестно.
Зато было точно известно, что этой ночью на площади Фонтанов побывали два доверенных великана любвеобильного Шветы – поросший белой шерстью с головы до ног гигант Амбариша с пылающим мечом и его родной брат, владелец палицы Конец мира, исполин Андхака (тоже поросший шерстью, но в отличие от Амбариши, черного цвета).
Вот эти-то два очаровательных черно-белых братца и занялись воротами, время от времени прикладываясь к бочонку настойки Огненного дракона. Кстати, как шепнула мне Юнъэр, такая настойка действительно существовала – она олицетворяла мужское начало и подавалась к столу в исключительных случаях (например, свадьба в правящем доме), да и то крохотными символическими порциями.
Лишь губы омочить.
К середине рассказа – который я для себя назвал «Касыдой о похищении ворот Семи Небес» – обнаружился еще один свидетель, приведенный расторопным гонцом. Свидетелем оказался щуплый подметальщик улиц Цунь Шлеп-нога, которого этой ночью нелегкая занесла на площадь Фонтанов в самый разгар безобразия расшалившихся великанов.
Цунь Шлеп-нога не убоялся грохота палицы Конец мира и полыхания меча Амбариши по одной причине – он был сильно пьян и искал прохладного убежища подле любимого фонтана в виде оскалившегося тигра, а шум в ушах, блеск в глазах и качающуюся землю бедняга Цунь воспринимал довольно-таки равнодушно.
В первый раз, что ли...
– Что, и великанов видел? – недоверчиво спрашивал я у Цуня, терпящего жестокие муки утреннего похмелья. – Этих... с шерстью?!
– Видел, – упрямо мотал кудлатой головой Шлеп-нога. – С шерстью. Большущие...
– И ворота именно они ломали? – хмурился я.
– А то кто же?! – не сдавался герой Цунь. – Они, понятное дело... Амбариша да Андхака. Дубиной как дадут, мечом как полоснут, а после драконовку кружками хлещут! Аж шерсть дыбом! И мне поднесли, не погнушались...
– Что поднесли-то?
– Как что? Эту... настойку на Огненных драконах! Только я не великан, я больше одной кружки не осилил... я когда проснулся – ни великанов, ни ворот. Ни драконовки... Всю выхлестали, гады косматые, а то, что человеку с утра поправиться надо – это им без разницы! Хорошо, хоть не закусили мною, пока спал...
Юнъэр внимательно слушала, не перебивая, и, по-моему, была готова поверить во что угодно – вплоть до царя якшей и ракшасов, двухголового Бхимабхаты Шветы.
Я кинул Цуню монету и одобряюще улыбнулся Юнъэр.
