И так далее в том же духе.
Мнения великанов о винах и настойках разнообразием не отличались, хотя мысленно я почти одобрил их вкус – имея в виду вкус к выпивке, а не вкус к погромам. Тут мы зашли в маленькую комнату, где было ужасно холодно, и там Главный смотритель все-таки упал в обморок.
Пока его отпаивали и хлопали по щекам прибежавшие на крик Юнъэр помощники, я сообразил, что надписи копотью на стенах сделаны по-кабирски. Собственно, многие в Мэйлане прекрасно говорили на кабирском диалекте, а также на дубанском, хакасском и некоторых других языках, мэйланьское же иероглифическое письмо изучал каждый, желающий назвать себя образованным человеком – а таких находилось немало – и трудно было найти в эмирате человека, не сумевшего бы договориться с заезжим купцом.
Я знал и кабирский, и мэйланьский с детства; точно так же знал их Кос, чьи отец и дед были дворецкими в нашем доме. А от Чин я узнал наречия Малого Хакаса, считавшиеся непревзойденными по части ругательств... ах, Чин, Чин...
Отчего бы и великанам Амбарише и Андхаке не сделать приятное кабирянке Аала-Крох и не воспользоваться ее родным языком?!
Мои размышления прервал вой очнувшегося смотрителя. Из воя явствовало, что воющему опостылела жизнь, что по приходу домой он непременно зарежется, повесится или утопится – и все потому, что наиценнейший бочоночек с настойкой Огненного дракона, сохранявшийся в целости исключительно для свадьбы Юнъэр Мэйланьской и Высшего Чэна Анкора (вот мерзавец, и этот туда же!) похищен и, скорее всего, уничтожен.
– Выпит он, твой бочоночек, – злорадно сказал я смотрителю. – Вылакали его великаны! У них мужское начало длиннее вашего засова, до Семи Небес торчит – вот и прихлопнули они им твоего Огненного дракона! Вместе с Цунем Шлеп-ногой.
Через секунду я пожалел о сказанном, потому что смотритель сдавленно хрюкнул, упал и больше не поднимался.
Домой я вернулся уже около полудня. Есть мне отчего-то не хотелось, поэтому мы с Косом ограничились фруктами, запивая их легким вином – и я стал рассказывать.
Разумеется, не только ан-Танье, но и всем нашим Блистающим.
Рассказ, вопреки ожиданиям, сильно затянулся, поскольку для Блистающих все время приходилось разъяснять, кто такие якши, ракшасы, великаны и алмасты, а потом тут же убеждать, что всех их на самом деле не бывает. В результате я окончательно запутал и сбил с толку Сая и Заррахида; Единорог всячески веселился, а Обломок выдавал со стены: «Ну вот, значит, эти самые великаны, которых на самом деле нету, ворота тем не менее унесли и огненную настойку выпили, которой теперь тоже на самом деле нету... Интересное дело получается! Куда ни глянь – ничего нету!..»
Настроение Коса странным образом колебалось от очень веселого к очень мрачному и обратно, так что к концу рассказа я и сам был не рад, что решил обнародовать всю эту историю. А с другой стороны – что мне оставалось делать? Умолчать? Скроешь от них что-нибудь, как же...
– Так якшасы и ракши, – осведомился наконец Заррахид, – они все-таки есть, или их нет?
– Якши и ракшасы, – поправил его Сай.
– Нет их! – отрезал Я-Единорог.
– И ворот нет, – уточнил Дзюттэ. – И нас нет. Якши унесли.
– Это не якши, – дотошность Сая не имела границ. – Это великаны, Амбариша и Андхака.
Так. Кажется, пошли на второй круг.
– Если эти ракшасы-великаны хотят расстроить свадьбу, – сказал молчавший до сих пор Кос, – то они воротами не ограничатся. Непременно жди новых бед...
– Утешил, – мотнул головой я. – Спасибо.
– А потому, – продолжил ан-Танья, – после обеда я сам схожу в город. Погляжу, что там творится. Нет, обеда ждать не буду – прямо сейчас и пойду. Может, разузнаю что-нибудь...
Кос встал и пошел к двери.
– Что за напасти, – проворчал он, выходя из комнаты. – Шулма, Тусклые, асассины-батиниты, ракшасы, великаны... и все на мою голову!
«Как же, на твою...» – подумал Я-Единорог.
Возвратился Кос ближе к ужину, около шестой дневной стражи – я еще увидел из окна, как он огибает пруд, ведя за руку какого-то согбенного старца. Судя по всему – слепого.
С дутаром под мышкой. Или не дутаром. Короче, странное что-то... не разбираюсь я в мэйланьских музыкальных инструментах.
Однако ко мне ан-Танья вошел один.
– Я привел сказителя, – прямо с порога начал он.
– Видел. И где же он?
– Ест. Я велел сперва накормить его – а ты тем временем пошли гонца к благородной госпоже Юнъэр Мэйланьской (можно просто Юнъэр или даже Юн, – подумал я). Ей тоже будет будет небезынтересно послушать этот... как же он сказал?.. джир. Джир о хитрозлобном якше Чэне Анкоре и его невесте!
Я прикусил язык.
Ага, значит, повеселимся...
Кос уже протягивал мне калам, чернильницу и бумагу. Я быстро написал витиевато-вежливое, но вместе с тем весьма настойчивое приглашение, запечатал его поданной Косом большой фамильной печатью Анкоров Вэйских – совершенно непонятно, где ан-Танья ее раздобыл! – и Кос вручил послание гонцу,
