Потом высокий человек переглянулся с женщиной и шагнул ко мне.
Я крепче сжал рукоять Единорога.
Это было неправильно – но так я лучше слышал за двоих.
– Я рад познакомиться с Высшим Чэном Анкором, более известным как Чэн-в-Перчатке, – с еле заметной усмешкой в голосе сказал старик. – Также я рад познакомиться с его достойными спутниками. Меня зовут Вардан Сач-Камал. Я – Сайид-на, Глава Учения Батин.
– Я рад познакомиться с Мэйланьским Единорогом, – приветливо произнес Блистающий-Юэ, склоняя волнистое лезвие, которым оканчивалось его древко. – Если не ошибаюсь, вы родич Скользящего Перста? Очень, очень известное семейство... Также приветствую ваших уважаемых спутников. Я – Юэ Сач-Камал, которого немногие зовут Одним.
– Рады познакомиться? – недоверчиво спросили мы с Единорогом. – В самом деле? Даже при этих обстоятельствах?!
– Именно при этих обстоятельствах, – кивнули Вардан Сач-Камал и Юэ Сач-Камал.
– Тогда ждите нас в гости ежедневно, – как бы невзначай заявил Дзюттэ.
– Дзю! – предостерегающе свистнул Единорог.
– А что? – удивился Обломок. – Сами сказали – рады, мол, познакомиться... Не лишать же их такой радости?! Эй, Сай, толкни Коса, пусть слезет с этого... с самого радостного.
Обиженные судьбой и нами батиниты, постанывая, медленно поднимались с пола, выбирались из угла и нагибались за своими разбросанными Блистающими. На нас доблестные воины старались лишний раз не смотреть. Я подозревал, что им было стыдно. Один из них, гибкий светловолосый юноша, перевязывал плечо ит-Башшару, разорвав на полосы свою нижнюю рубаху. Я был прав – рана Эмраха оказалась болезненной, но не опасной, и Эмрах то и дело кривился и шипел сквозь зубы.
Ко мне подошла растрепанная Фариза, на ходу вставляя в ножны подобранную Кунду.
– Почему ты не дал мне добить его? – даже не зло, а как-то удивленно спросила она.
– Хватит, – повернулся я к Фаризе. – Хватит смертей. Хватит Шулмы. Раньше вы убивали, чтоб научить других. А этих, – я кивнул на батинитов, – этих учить уже не надо. Сами выучились... или выучатся. Так что – хватит.
– Он сам напросился! – запальчиво, но не совсем уверенно выкрикнула Фариза. – Он сам...
– Хватит! – отрезал я, и Фариза неожиданно умолкла.
– Ты не прав, – вмешался в наш разговор Вардан Сач-Камал, Сайид-на. – Жертва Прошлым богам в любом случае должна быть принесена. Я не в обиде на тебя за случившееся – но поединок будет продолжен. Такова истина Батин.
Фариза победно усмехнулась. Еще бы, просто бальзам на ее кроткую душу...
– Эмрах не в состоянии продолжать, – возразил я. – Он ранен.
– Тогда мы – ты и я – выставим новых бойцов, – мягкость Вардана была сродни мягкости тигриной лапы перед ударом.
– А если я откажусь?
– Тогда мы будем биться с тобой. Сайид-на и Чэн-в-Перчатке.
Я ничего не успел ответить – потому что в следующий момент по подземному залу прокатился долгий, густой и чистый звук гонга.
И еще раз.
И еще.
Я догадался, что это значит. Там, наверху, кто-то стучал по нужной опоре беседки.
– Это еще кто? – изумленно спросил тот из батинитов, кто перевязывал ит-Башшара; то же самое спросил его короткий и широкий меч.
– Очередные взыскующие истины Батин, – ответил Обломок, и мне осталось лишь повторить его слова.
– Откройте, – невозмутимо приказал старый Вардан. – Если они знают место, время и условный знак – мы должны их впустить.
Светловолосый юноша подошел к дальней стене и к чему-то прикоснулся. Сверху послышался негромкий скрежет, и вскоре по лестнице затопали шаги.
...Их было четверо. Четверо людей. Блистающих – больше.
Мой родич Лян Анкор-Кун с мечом Дан Гьеном по прозвищу Скользящий Перст. Чернобородый гигант Чандра-Дэв (я сразу вспомнил великана Андхаку) – только вместо палицы Конец мира у Чандры на поясе висел его фамильный прямой меч Кханда Вьячасена.
Лян и Чандра; Кханда и Скользящий Перст... старейшины родов людей и Блистающих из обоих семейств Прямых мечей.
Входящие в Совет Высших Мэйланя.
Третьей была совершенно измученная женщина неопределенного возраста в запыленной и местами порванной одежде. Из ее кожаной перевязи крест-накрест выглядывали рукояти восьми метательных ножей.
Ножей должно было быть десять. Но два кармана пустовали.
Ну а четвертой... Четвертой была неугомонная Матушка Ци собственной персоной со своим
