и поупражняйся. Вон мой доспех на стене развешен – давай коли и представляй, что в доспехе – я. Или не я. И пробуй не останавливаться. Дескать, если я или не я в железе, то ничего страшного ни с кем не случится. Давай, давай, не стесняйся...
И – странное дело! – Кос послушно взял Заррахида и шагнул к стене, на которой висел доспех аль- Мутанабби.
А я тут же забыл о Косе, доспехе и Заррахиде, окунувшись вместе с Единорогом в разговор Блистающих.
На этот раз мои приятели решили сменить тактику, перейдя от кнута к прянику.
– Слушай, Вилорогий! – вещал Обломок. – Да ты у нас молодец! Можешь ведь, если захочешь! Так вчера душевно по-Беседовали, что просто...
Похвалы Саю явно нравились, а на «Вилорогого» он, видимо, решил не обижаться – и правильно, потому что тогда ему пришлось бы обижаться на Дзю через каждое слово.
Как мне в свое время – на Друдла...
– Понятное дело, могу! – хвастливо заявил польщенный Сай, и я неслышно расхохотался. – Если б еще Заррахидову Придатку руку левую, как надо, поставить, мы б вас тут по всему двору гоняли, как хотели! И тебя, Обломок, и Рога Единого, и Придатка вашего железнобокого! И посох этот дурацкий, с бубенцами...
Я чувствовал, что Дан Гьен с трудом сдерживается, чтоб не смазать пряник похвалы чем-то похуже арахисового масла; да и у Дзюттэ наверняка вертелась на кончике клинка очередная колкость, но, взяв определенный тон, надо было держать его до конца.
– Что же вы, все такие... герои? Ну, те, кто Шулму видал? – со скрытой издевкой, которую Сай, похоже, заметил, поинтересовался Единорог.
– Шел бы ты в ножны! – огрызнулся Сай. – Герои... Тебя б туда хоть на денек, небось сразу понял бы...
Он умолк, не докончив фразы.
И тут я не выдержал, а Единорог согласно звякнул, представляя себя в мое распоряжение.
– И вы решили сделать героями нас! – не спросил, а твердо отчеканил Я-Единорог. – Спасая нас от Шулмы, вы принесли ее сюда, чтобы и мы поняли...
– Да! – чуть ли не взвизгнул Сай, и тут до него дошло. – Кто это? Кто это сказал?! Это ты, Заррахид?!
Сай был весьма напуган, и я сообразил, что когда я говорю через Единорога, то у Дан Гьена сильно меняется, так сказать, голос – звучание, интонации, характер и все такое. Неважно, что он говорит он посредством совсем иных звуков, чем я – голос-то все равно меняется.
Как, наверное, и у меня, когда говорю не я, и даже не Я-Единорог, а Единорог-Я.
– Нет, – недоуменно брякнул эсток о мой доспех. – По-моему, это Единорог.
– А почему у него тогда голос такой?! – Сай не на шутку разволновался. – Он чего, перегрелся?
– А потому что это не я – верней, не совсем я – говорю, – сказал уже Единорог-Я. – Это говорит Чэн Анкор, тот, кого ты называешь моим Придатком.
– А я его по-всякому называю, – самодовольно заявил Обломок. – У меня воображение богатое... и нездоровое.
– Вы что тут, с нарезки съехали?! – завопил несчастный Сай. – Как это Придаток может со мной, с Блистающим, разговаривать?! Как он вообще может...
– Может-может, – прервали его мы с Дзю одновременно.
– Мы много чего можем, Сай, – продолжил уже я сам, без Обломка, потому что шуту тоже было не вредно меня послушать, раз у него такое воображение. – Вы, Блистающие, кого мы звали оружием, и мы, люди, кого вы звали своими Придатками – каждый из нас считал (да и считает), что именно их род правит миром, а прочие – не такие – у него, у венца творения, в услужении. Ну что ж... я готов простить Но-дачи и его Придатку... тьфу ты! То есть я хотел сказать – его хозяину... слушай, Единорог, не обижайся!.. Короче, я готов простить им обоим свою отрубленную руку, потому что волей случая я, человек, не раз державший в руке меч – лишь железную, невозможную руку я сумел протянуть Блистающему, как равному! И не все ли равно, в конце концов, кто из нас правит миром?! Тем более что вы привезли из Шулмы зародыш такого мира, которым не то что править – в котором жить не хочется!
– А мне, ты думаешь, хочется?! – запальчиво перебил меня Сай. – Я когда своего первого заколол – мне... я чуть не сломался на этом! Потом, правда, полегче стало, но все равно...
Сай помолчал.
– Мне кажется, – наконец бросил он, – что у меня сейчас боковые усы в узел завяжутся. Или винтом закрутятся. Или еще чего... Как ты сказал, тебя зовут? Если, конечно, ты не Единорог.
– Чэн. Чэн Анкор.
– И ты этот... человек? Который как бы Придаток, но человек?
– Как бы да, – чуть насмешливо ответил я.
– И говорит со мной сейчас не Единорог, а ты? Через эту самую... железную руку?
– И он еще называл меня – меня! – тупым! – не выдержал Дзюттэ. – Да через руку он говорит, через руку – не через ногу же! Ну, кто теперь из нас тупой?!
Впрочем, потрясенный Сай оставил этот выпад без внимания – и, опять же, правильно сделал.
– Наверное, тогда ты должен меня ненавидеть, – едва шелохнулся он.
