указывая взглядом на слугу, ожидавшего решения. – Эй, ты – поди скажи Матушке Ци, что Высший Чэн ждет ее.
Слуга кивнул и вышел.
Матушка Ци со времени нашей последней встречи ничуть не изменилась – что было неудивительно в ее возрасте.
– Приятной вам трапезы, молодые господа, – затараторила она с порога, – приятной трапезы, и доброго здоровья, и радости в ваш дом, и мудрости в вашу голову, а особенно – в вашу драгоценную голову, Высший Чэн, ибо слышала я, что, возможно, вскорости многострадальный Мэйлань обретет в вашем лице достойного правителя!.. ах да, поговаривают, что у вас еще и свадьба скоро – так что мудрости в вашу голову, и счастья с молодой женой, и силы в ваши чресла, и деток побольше, и...
Старуха на этот раз явилась без Чань-бо, так что я полностью перешел на восприятие Чэна и теперь волей-неволей должен был выслушивать нескончаемую болтовню говорливой Матушки Ци.
– Здравствуйте, Матушка, – вставил наконец Чэн-Я, когда старуха на мгновенье умолкла, переводя дух и готовясь к очередному словоизвержению.
– Прошу присаживаться за стол, – поспешил добавить Кос, явно пытаясь заткнуть рот Матушки Ци изрядной порцией еды.
Дважды упрашивать старуху не пришлось. Поминутно рассыпаясь в благодарностях, она тут же уселась напротив Чэна-Меня, пододвинула к себе сразу три чашки гречневой лапши, пиалу с соевым соусом по- вэйски, блюдо с полосками тушеного мяса, четыре блюдца с грибами, маринованной морковью, рисом и бобами – и действительно ненадолго умолкла.
Пока старуха лихо расправлялась с угощением, Кос сбегал наверх и принес утерянный ею свиток.
Чэн-Я даже не сомневался, что ан-Танья успел сделать со свитка копию.
– Вы ведь за этим пришли, Матушка? – спросил Кос, демонстративно выкладывая свиток на стол.
К счастью, вне пределов досягаемости цепких лапок Матушки Ци – а то Я-Чэн почему-то стал опасаться, что старуха сейчас схватит свой пергамент и вылетит в окно.
– Ой, спасибо вам, молодые господа! – немедленно засуетилась старуха, поспешно дожевывая последнюю полоску мяса. – Вот спасибо так спасибо, прямо всем спасибам спасибо, уж я и не знаю, что бы я без вас делала! Видать, обронила во время Беседы, растеряха старая, а сразу и не заметила – уже потом спохватилась, да поздно... я и в плач, я и в вой, а там думаю – господа молодые, глазастые, небось найдут непременно и вернут непременно, – а и не застанут старушку, так с собой заберут, не выкинут, нет, не выбросят зазря, и будет свиточек мой у благородных молодых господ в полной сохранности, аж до самого Мэйланя, и как только глупая Матушка Ци объявится...
Кос ловко пододвинул Матушке второе блюдо с солеными колобками: старуха машинально сунула один из них в рот – и Чэн-Я успел вклиниться в случайно образовавшуюся паузу.
– Вы уж простите нас, любопытных молодых господ, Матушка, но только мы осмелились заглянуть в ваш свиток... думали, разузнаем, где вы проживаете – а там и не удержались! Простите великодушно...
Старуха перестала жевать и настороженно покосилась в нашу сторону.
– Очень, очень интересные записи! – как ни в чем не бывало продолжал Чэн-Я. – Особенно там, где про Антару... я как-то беседовал с Друдлом, и он тогда еще пел мне «Касыду о взятии Кабира» самого аль- Мутанабби – мы потом с Друдлом долго спорили...
«О чем мы могли с Друдлом спорить?!» – воззвал ко мне Чэн.
«Понятия не имею!» – откликнулся я.
Ах, жаль, Обломок наверху остался...
– Спорили... о многом, – уклончиво закончил Чэн-Я.
При упоминании о Друдле взгляд старухи заметно смягчился.
– Да, Друдл... – задумчиво поджала губы она. – В наших кругах его звали Пересмешником. А вы были его другом? Или, осмелюсь спросить – учеником? Простите за дерзость, но иначе вам вряд ли довелось бы слышать от Друдла «Касыду о взятии Кабира» да еще потом спорить с Пересмешником... о многом.
«Сказать ей?» – спросил Чэн.
«Скажи...» – шевельнулся я.
– Вы, наверное, слышали, что я убил в Кабире человека? – напрямик спросил Чэн-Я.
– Ну... – замялась Матушка Ци. – Вроде этого... Только кто ж в такую ложь поверит – чтобы такой молодой да благородный господин...
– Это не ложь. Это правда. Я убил убийцу Друдла. И Пересмешник успел увидеть его смерть.
То, что произошло потом, потрясло Чэна-Меня. Матушка Ци встала из-за стола, подошла к нам и, откинув скатерть, опустилась на колени и поцеловала Чэну руку.
Правую.
Руку аль-Мутанабби.
И приложилась лбом к моему клинку, слегка сдвинув ножны.
После этого старуха вернулась обратно и стала вертеть в пальцах палочки для еды, как если бы ничего не случилось.
– Друдл... хитрый умница, любивший звать себя дураком в присутствии подлинных дураков, – она говорила тихо и внятно. – Помню, мы редко встречались, но часто хвастались в письмах друг перед другом новыми открытиями, а при встречах наскоро переписывали и заучивали найденные тексты – хотя каждый, конечно же, хотел иметь оригинал. Впрочем, меня всегда интересовало начало становления Кабирского эмирата, а Пересмешник больше увлекался эпохой уль-Кайса Старшего. Но...
