Было тихо. И даже Придаток на гравюре присмирел, потупил взгляд и закусил в раздумье клок бороды.
– Предположим, что я найду оставшихся, – первым нарушил молчание я. – Я найду старейшин Каму Мотогари и Нагинату Катори сан-Кесе, и выясню, что они пребывают в добром здравии. Или что их сожгли в кузнечном горне, утопили в колодце или украли сто лет тому назад. Ну и что? В Кабире хоть были виновные в убийствах – я не хочу тебя задеть, Сай! – а здесь сплошные совпадения и случайности...
– И всего раз в десятилетие, – добавил Кос. – Довольно-таки редко.
– Это для вас, людей, редко, – оборвал его Дзюттэ, а Я-Чэн послушно переводил слова обоих. – А для нас, Блистающих, с нашим сроком жизни – это даже очень часто. Более чем часто... В Кабире были виновные в убийствах, Единорог. Я опасаюсь, не найдем ли мы здесь виновных в самоубийствах. Вот чего я опасаюсь.
Было тихо. И лишь жужжала несчастная муха, мотаясь туда-сюда, от стены к окну, от Кабира к Мэйланю, и не находя выхода.
Никакого выхода.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
– Есть хочу, – вдруг заявил Кос. – С утра не успел, до полудня с бумагами провозился, теперь вот говорим и говорим... Вам, Блистающим, хорошо, вы от полировки сыты! Ничего, сто лет ждали, пока мы приедем и во всем разберемся – могут еще час подождать!
Уверенность ан-Таньи в том, что весь Мэйлань сотню лет ждал исключительно нас и того, что именно мы разберемся в загадках происходящего – эта уверенность показалась Мне-Чэну напускной, но, как ни странно, сильно приободрила.
«И впрямь хороший человек у Заррахида, – с теплой усмешкой подумал я. – Хороший человек Кос ан- Танья. Обстоятельный, неунывающий и... и голодный! Надо бы покормить...»
«Я тоже хороший человек, – ответно подумал Чэн. – Меня тоже надо покормить. В конце концов, Кос – Придаток Заррахида, пусть о нем эсток и заботится...»
Напоминание было излишним. Заррахид, безусловно, позаботился, да и сам Кос не отстал – они кликнули слуг и Малых Блистающих, и я понял, что хороший дворецкий – он и в Мэйлане хороший дворецкий. Потому что Малые моего здешнего дома, вне всяких сомнений, больше побаивались Заррахида, чем меня, их законного господина; а слуги-Придатки – Коса.
Не прошло и десяти минут, как выяснилось, что Чэна и Коса (Высшего Чэна и господина ан-Танью, и никак иначе!) ждет стол в трапезной на первом этаже, и сам стол давным-давно накрыт, и не просто накрыт, а прямо-таки ломится от яств кухонь кабирской, мэйланьской, верхневэйской, и какой-то еще...
Чэн пожалел бедный стол, махнул ан-Танье – и они пошли спасать стол от непосильной ноши; а я влез в ножны, прицепившись кольцами к Чэновому поясу, и отправился с Чэном в трапезную.
Лестница.
Коридор.
А вот и трапезная.
Обед прошел в молчании. Люди жевали, я – единственный Блистающий в трапезной, поскольку даже слуги были одной расы с Чэном и Косом, а Блистающие оставались за порогом – лежал, как обычно, у Чэна на коленях, прикрытый краем скатерти, лежал и обдумывал все, услышанное наверху.
Прав был Дзю – уж очень все, произошедшее в Мэйлане за сто лет моего отсутствия, смахивало на заранее продуманные самоубийства. Самоубийства Блистающих. И не просто Блистающих, а старейшин, входящих (входивших!) в тот самый Совет Высших, который изгнал некогда знатную молодежь из Мэйланя и не объяснил причины.
Старейшины, главы родов, и почти точно раз в десять лет... была, была причина нашего изгнания, не могло не быть!..
...В дверях возник слуга-человек и со значением откашлялся.
Кос с неестественно раздутыми щеками, отчего его худое лицо выглядело невообразимо странно, повернулся к дверям.
– У?! – спросил ан-Танья. – У угу-у у-у-у?!
– Осмелюсь доложить: спрашивают Высшего Чэна Анкора.
– У гууу-у? – поднял бровь Кос.
– Старуха одна, – слуга оказался на редкость понятливым. – Назвалась Матушкой Ци.
Правая рука Чэна с момента появления слуги лежала на мне, так что разговор людей я слышал прекрасно – вот только сказанное Косом понимал плохо, в отличие от того же слуги.
Кадык на Косовой шее задвигался вверх-вниз.
– Ага! – радостно и уже членораздельно сообщил ан-Танья. – На ловца и зверь бежит!
– Зверь-то, может, и бежит, – осадил его Чэн-Я. – Не суетись, Кос... бабка, небось, за пергаментом своим пришла. Ну и что ты ей скажешь? В том пергаменте всего-то и примечательного, что запись насчет родича Ляна и Скользящего Перста. С которыми должно непонятно что случиться через девять лет. Интересно все-таки, что ты скажешь старухе по этому поводу?
– А что, этого мало?! – разволновался Кос.
– Не просто мало, а, почитай, вообще ничего. Бабка тебе в глаза рассмеется, и на этом все закончится. Не пытать же нам ее! Тут тоньше надо... чтоб сама проговорилась и не заметила. А дальше – по обстоятельствам.
– Пожалуй, Высший Чэн, вы правы, – после долгого раздумья произнес ан-Танья, выразительно
