услышал, как она тихонько бормочет себе под нос: «Ишол на барщину пиздячить Иван-дурак из третьей и?збы. В штанах нес окорок свинячий, чтоб не страдать от онанизму…»
Фигассе заклинание, подумал я, шокированный не столько содержанием поэтического произведения, сколько звучанием родной речи. Интересно, а чехи-то в городе еще остались? Пока, по моим наблюдениям, счет был явно не в их пользу.
Заметив меня, девица умолкла, подняла радужную голову и вежливо сказала:
– Извините, пожалуйста, что я надела ваш свитер. Вы оставите его у меня только завтра; по-хорошему, тогда же и следовало бы начать его носить. Но я не утерпела.
Это была едва ли не самая дремучая чушь, какую мне когда-либо доводилось слышать. Однако я невольно уставился на ее свитер. Он действительно был очень похож на мой. Надо же.
– Все это, конечно, еще можно отменить, – сообщила радужная незнакомка. – Если захотите.
– Что именно? – спросил я.
– Смотря с какой точки зрения. Если с вашей, то меня и его. – Она погладила пса. – А если с моей, то вас и, увы, свитер. Мне будет его очень не хватать.
Чем дальше, тем меньше я понимал, что происходит. Но присутствовать на репетиции в этом самодеятельном театре абсурда мне пока нравилось.
– Ладно, – согласился я, – не будем ничего отменять. Если уж вам так дорог мой свитер.
– Отлично, – кивнула девица.
Собрала мелки в коробку, поднялась с четверенек, отошла немного в сторону; пудель тут же поднялся и последовал за ней.
– Сейчас мы уйдем, а вы, пожалуйста, наступите на мой рисунок, – сказала она. – Просто наступите ногой, а еще лучше – двумя. Ничего больше делать не нужно.
– И что случится?
– Тогда ничего не отменится, – снисходительно, как неразумному отроку, объяснила радужная. – Ну как, наступите?
– Обещаю.
– Большое вам спасибо. Ну, мы пошли. Пора. Меня уже будят.
– Будят? – растерянно переспросил я.
– Ну да, да, – нетерпеливо кивнула она. – До встречи!
Будущая хозяйка моего свитера развернулась и побежала, пес рванул следом. Я поглядел, как эта парочка свернула во двор, хотел было отправиться за ними, поглядеть, что там, за воротами, но решил, что сперва все-таки надо наступить на рисунок, а то вдруг потом не найду. Никогда в жизни я не давал таких идиотских обещаний, да еще и при столь дурацких обстоятельствах, – уже хотя бы поэтому следовало сдержать слово.
Я посмотрел на картинку. Сперва мне показалось, на тротуаре нарисовано солнце с разноцветными протуберанцами; приглядевшись, я понял, что все не так просто. Круг, пустой внутри, но тщательно разрисованный снаружи. На его поверхности стояли разноцветные домики, росли деревья, ездили автомобили и бегали крошечные человечки. Так могла бы выглядеть работа ребенка, впечатленного известием, что Земля, оказывается, круглая, однако даже моих дилетантских познаний хватило, чтобы за кажущейся простотой рисунка распознать руку профессионала. Это была великолепная графика; я, помню, пожалел, что у меня нет ни фотоаппарата, ни даже камеры в телефоне – затопчут ведь, через пару часов ничего не останется. Однако все, что я мог сделать, – исполнить просьбу художницы, аккуратно поставить в центр пестрого круга левую ногу, а следом за ней – правую, и
– С вами все в порядке? Бессонная ночь? – сочувственно спросил Рыцарь. – А почему кофе не пьете? Вам его уже принесли. Вы не против, если я сяду рядом?
Я сперва утвердительно кивнул, а уже потом его узнал. Сейчас он, конечно, был без бутафорских лат и картонных ножен, однако красная куртка та же, что я видел на нем в баре. И чудовищное произношение, и сердечная улыбка, и восхитительная невозмутимость самодостаточного человека. Когда не понимаешь, кто ты такой, где находишься и что, черт побери, происходит, такой собеседник – просто подарок судьбы. Не факт, что объяснит, зато успокоит одним своим присутствием.
Я сделал глоток крепкого, но не горького, почти идеального эспрессо и почувствовал, что начинаю просыпаться. Огляделся по сторонам, обнаружил, что сижу в кафе с белыми стенами и оранжевым потолком, передо мной деревянный стол, весь в кляксах сияющего солнечного киселя, а створки распахнутого настежь окна поскрипывают на теплом апрельском ветру. Такая обстановка меня совершенно устраивала, а значит, можно было не особо ломать голову над вопросом, как я здесь оказался. Оказался – вот и молодец.
– Вы меня узнали, – не спросил, а утвердительно сказал Рыцарь.
– Еще бы, – согласился я. – Вы Хани Йохансен. В смысле, человек, который рассказывал про Хани Йохансен. Или Йохансена. Неважно. Если в один прекрасный день я брошу все и примусь учить датский язык, это произойдет исключительно по вашей вине.
– Я был так убедителен? – улыбнулся он. – Это очень хорошо. А вы молодец, только приехали и уже нашли лучшую кофейню в Праге. Случайно или вам подсказали?
– Настолько случайно, что сам не понимаю как. Почти не спал ночью, вскочил на рассвете, пошел гулять и, судя по всему, задремал на ходу. И каким-то образом пришел сюда. Даже не знаю, на каком это берегу Влтавы. В смысле, не помню, был ли на пути мост. И вообще ничего не помню, только как вышел из отеля и отправился к собору Святого Вита.
– Ну, теперь-то вы определенно на другом берегу, – сказал Рыцарь. – Мы с вами буквально в двух шагах от Староместской площади. Видите проход между домами? Через него можно выйти прямо к Тынскому храму.
– Ничего себе, – вздохнул я. – Это же сколько я отшагал не просыпаясь.
– Бывает, – улыбнулся он. – В этом городе еще и не такое бывает. Поначалу почти со всеми. А дальше – кому как повезет. Мне пока вроде везет.
В этом я почему-то совершенно не сомневался.
– Кстати, именно сегодня утром думал, что было бы неплохо случайно встретить кого-нибудь из вас, – вспомнил я. – Мне же Король книгу подарил.
– Рассказы Бориса Цаплина, – кивнул Рыцарь. – Уже прочитали?
– Еще не все. Таскаю с собой, иногда открываю наугад. Можно сказать, растягиваю удовольствие. Передайте Королю, что я ему бесконечно благодарен.
– Я скажу, – пообещал Рыцарь. – Он будет очень рад.
Мы помолчали. Я допил эспрессо и, поразмыслив, заказал еще один, а моему визави принесли стеклянный чайник, наполненный прозрачной жидкостью цвета незрелой земляники.
– Здесь вполне пристойная чайная карта, – заметил он. – В прочих кафе тем, кто не любит кофе, приходится довольствоваться пивом. А это не всегда то, что требуется.
– И не говорите, – меланхолично согласился я.
Снова воцарилось молчание. Оно не было ни тягостным, ни напряженным. И все-таки чувствовалось, что мы непременно должны что-то сказать друг другу прежде, чем расстанемся. Но у меня никаких судьбоносных сообщений пока не было, даже для себя самого.
Наконец Рыцарь допил чай и, немного поколебавшись, сказал:
– Теперь я пойду, если вы не возражаете.
Он выложил на чайное блюдце пригоршню монет, взял салфетку, достал из кармана ручку, размашистым почерком записал телефонный номер.
– Если вам вдруг понадобится искушенный гид или просто собеседник со смешным произношением, звоните в любое время. Вы, конечно, не обязаны это делать. Из вежливости звонить не нужно. Просто мне важно знать, что вы сможете меня найти, если захотите.
– Спасибо, – сказал я, принимая салфетку. За цифрами следовала приписка: «Кьялар».
– Ого, – присвистнул я. – Да это же одно из имен Одина.
– Совершенно верно. Удивительно, что вы знаете. Так звали Одина, когда он таскал сани,[17] – без тени улыбки сказал обладатель божественного имени. – Моя мать – чокнутый профессор литературы, а отец когда-то был ее лучшим студентом, так что я понимаю, почему они
