он встречался с вами и президентом. После этого он улетел в неизвестном направлении. Мне показалось странным, что секретарша не знает, куда уехал ее босс, а значит, он был отправлен с какой-то особой миссией. Вот почему я обратился прежде всего к вам.
Николс пристально взглянул на Герхарта.
— Вы сказали, на пленке записана беседа?
Герхарт кивнул и отвел глаза.
— И еще крик Риваса, когда его убивали.
Николс зажмурился, пытаясь избавиться от страшного видения.
— Необходимо уведомить его ближайших родственников, — деловито сказал Герхарт. — У него была жена?
— И четверо детей.
— Вы хорошо его знали?
— Гай Ривас был отличным парнем, одним из немногих честных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться после переезда в Вашингтон. Мы вместе работали над целым рядом дипломатических вопросов.
Лицо Герхарта утратило официальное выражение.
— Мне очень жаль.
Но Николс уже его не слышал. Его глаза стали холодными и жесткими. Кошмар больше не преследовал его. Он не чувствовал тошноты, ладони не были мокрыми от пота. Варварская жестокость, проявленная по отношению к хорошо знакомому ему человеку, вызвала волну негодования, захлестнувшую его целиком. Николс и не подозревал, что способен на столь сильные чувства.
Больше не было буквоеда-профессора, чья власть, была ограничена пределами университетской аудитории. Ему на смену пришел человек, близкий к президенту, член очень немногочисленной группы вашингтонских политиков, имеющих возможность влиять на события в самых разных частях земного шара.
Николс не знал, сможет ли он использовать средства, которые имелись теперь в его распоряжении, и будут ли его действия одобрены президентом. Так или иначе, он был намерен отомстить за страшную смерть Риваса. Топильцин должен умереть.
15
Небольшой правительственный самолет пошел на снижение при подлете к частному аэродрому, находящемуся в двадцати километрах к югу от египетского города Александрия. Прошло несколько минут, и шасси, издав в первый момент протестующий визг, покатили по взлетно-посадочной полосе. Меньше чем через минуту после того, как самолет вырулил к месту стоянки рядом с зеленым «вольво», на дверцах которого по-английски было написано слово «такси», рев двигателей смолк, и открылся пассажирский люк.
Человек, спрыгнувший на землю, был одет в белый костюм и такого же цвета галстук, выделявшийся на фоне темно-синей рубашки. Ростом около шести футов, худощавый и подтянутый, он вытер лоб белоснежным платком, затем с самодовольным видом провел указательным пальцем по пышным черным усам. Его глаза были скрыты под темными очками, а на руках надеты тонкие кожаные перчатки.
Сулейман Азиз Аммар внешне ничем не напоминал летчика, в свое время поднявшегося на борт рейса № 106 в Лондоне.
Он подошел к такси и поздоровался с мускулистым коротышкой-водителем:
— Доброе утро, Ибн-Тельмук. Были какие-нибудь проблемы после возвращения?
— Ваши дела в полном порядке, — ответил тот, открывая заднюю дверь и не делая попыток спрятать пистолет-пулемет в наплечной кобуре.
— Отвези меня к Язиду.
Ибн-Тельмук молча кивнул, и Аммар стал устраиваться на заднем сиденье. Внешний вид такси был столь же обманчив, как облик Аммара, имевшего множество личин. Тонированные стекла и боковые дверцы были пуленепробиваемыми. В салоне перед удобным кожаным креслом, в которое сел Аммар, располагалась панель со всей необходимой офисной аппаратурой, которая могла понадобиться в пути. Здесь было два телефона, компьютер, радиопередатчик и телевизор. Здесь также были бар и стойка с двумя автоматическими винтовками.
Пока машина кружила по забитой транспортом центральной части Александрии, чтобы выехать на Эль-Джейш-Бич-роуд, Аммар занимался изучением состояния своих дел с долгосрочными капиталовложениями. Его состояние, размеры которого знал только он один, было поистине огромным. Финансовых успехов он чаще всего добивался благодаря своей безжалостности, а не проницательности. Если на пути к выгодной сделке стоял кто-либо, будь то коллега по бизнесу или правительственный чиновник, Аммар попросту убирал конкурента.
Преодолев расстояние двадцать километров, такси замедлило скорость и остановилось у ворот, ведущих к небольшой вилле, которая расположилась на невысоком холме, поднимавшемся над обширным песчаным пляжем.
Аммар выключил компьютер и вышел из машины. Его тотчас окружили четверо охранников и тщательно обыскали. В конце процедуры ему предложили пройти через металлоискатель.
Только после этого его провели мимо непрезентабельных бетонных сооружений, в которых обитала небольшая армия телохранителей хозяина, к каменной лестнице, ведущей на виллу. Аммар улыбнулся, когда они, вместо того чтобы войти в изысканно украшенный сводчатый портал для почетных гостей, прошли в неприметную боковую дверь. Он решил не обращать на это внимания, зная, что недалекий Язид старается таким образом унизить тех, кто делает для него грязную работу, но не входит в круг его лизоблюдов и низкопоклонников.
Аммара проводили в пустую комнату, где из мебели был только один деревянный стул, а на стене висел огромный персидский ковер. Внутри было жарко, душно и темно. В комнате не было окон, а свет проникал сквозь единственный люк в потолке. Не говоря ни слова, охранники удалились, закрыв за собой дверь.
Аммар зевнул, взглянул на наручные часы, потом снял темные очки и потер глаза. Отработанные жесты позволили ему точно установить расположение объектива камеры, довольно удачно замаскированного узором ковра. Не показывая, что он заметил камеру, Аммар стал ждать.
Он томился почти час, прежде чем в комнате появился Язид.
Духовный лидер египетских мусульман был молод — ему было не больше тридцати пяти лет. Он был невысокого роста, и потому ему приходилось смотреть на Аммара снизу вверх. Его лицо не имело точных, явно выраженных черт, характерных для большинства египтян, скулы и подбородок были округлыми. Голова покрыта белой узорчатой тканью, свернутой наподобие тюрбана, а тощее, словно ручка от швабры, тело было облачено в белый восточный халат. Когда он вышел из тени, его глаза, казалось, изменили цвет, став из черных карими.
В качестве знака уважения Аммар слегка поклонился Язиду, но не посмотрел ему в глаза.
— А, это вы, мой друг, — сказал Язид. — Рад, что вы вернулись.
Аммар поднял глаза, улыбнулся и начал игру:
— Для меня большая честь стоять рядом с вами, Ахмед Язид.
— Садитесь, прошу вас, — сказал Язид, причем в его голосе слышалось не столько приглашение, сколько приказ.
Аммар подчинился и опустился на единственный стул. Теперь Язид мог взирать на него сверху вниз. Чтобы еще больше унизить собеседника, Язид прошелся по комнате и без промедления заговорил, вынудив собеседника повернуться на стуле.
— Каждая неделя приближает конец власти президента Хасана. От окончательного падения его уберегает только лояльность военных. Он все еще может рассчитывать на поддержку трехсотпятидесятитысячной армии. Недавно министр обороны Абу Хамид заявил, что готов перейти на
