стала для меня желанней любых мирских благ. В нее, и только в нее, я влюблен всю свою жизнь.
— Мне понятна ваша привязанность, — улыбнулась Лили.
— Как археолог вы обязаны меня понимать.
Он встал и поворошил кочергой угли в камине. Убедившись, что поленья горят ровно, он снова сел и продолжил говорить:
— Да, Александрийская библиотека — предмет во всех отношениях достойный самого тщательного изучения. Это было одно из чудес древнего мира, в котором сосредоточились основные достижения цивилизации. — Ротберг вещал, словно погрузившись в транс. Казалось, он видел перед собой не гостей, в числе которых находилась весьма привлекательная, молодая женщина, а безмолвные тени прошлого. — Там были собраны величайшие произведения литературы греков, египтян и римлян, священные писания евреев, сосредоточена мудрость самых одаренных людей мира — ученых, врачей, философов, музыкантов. В общем, это было самое крупное хранилище материальных и духовных ценностей древнего мира.
— Она была открыта для публики? — спросил Джордино.
— Во всяком случае, не для каждого нищего с улицы, — ответил Ротберг. — Но исследователи и ученые там работали постоянно. Они изучали экспонаты, переводили, редактировали, составляли каталоги, публиковали результаты своих исследований. Понимаете, сама библиотека и прилегающий к ней музей были не просто хранилищами. В их залах находились результаты научных исследований в самых разных областях знаний, они были кладезем чистой науки. А сама библиотека была первым обширнейшим справочником в нашем понимании этого слова, книги в ней были систематизированы и каталогизированы. Кстати, весь комплекс называли обителью муз.
Ротберг сделал паузу и проверил стаканы гостей.
— Похоже, ваш стакан пора наполнить. Ал.
— Я никогда еще не отказывался от дармовой выпивки, — улыбнулся Джордино.
— Лили? Дирк?
— По-моему, я забыла попробовать вино, — сказала Лили.
Питт тоже помотал головой:
— Мой стакан почти полон.
Ротберг налил вина Джордино и себе и продолжил рассказ:
— В более поздние века пополнение Александрийской библиотеки продолжилось. Плиний, самый знаменитый римлянин первого века до нашей эры, создал первую в мире энциклопедию. Аристофан[33], возглавивший библиотеку за два столетия до Рождества Христова, был отцом современного словаря. Каллимах[34] составил первый из известных справочников «Кто есть кто». Там работал величайший математик древности Евклид. Дионисий Галикарнасский[35] создал из хаоса историю Рима с мифических времен до 204 года до нашей эры. Эти люди, а также тысячи и тысячи других творили в Александрийской библиотеке.
— Да это был настоящий университет! — заметил Питт.
— Совершенно верно. Библиотека и музей считались университетом античного мира. В грандиозных мраморных залах располагались картинные галереи, залы скульптуры, театры, со сцены которых звучали выдающиеся поэтические творения своего времени и читались лекции по различным отраслям науки. Кроме того, там были общежития, столовые, галереи и залы для прогулок и размышлений, зоологический парк и ботанический сад. В десяти гигантских залах хранились различные книги и манускрипты. Их были сотни тысяч, причем многие были написаны вручную на папирусе или пергаменте, затем скатаны в свитки и помешены в бронзовые трубки.
— Разве есть разница между папирусом и пергаментом? — спросил Джордино.
— Безусловно. Папирус — тропическое растение. Из его стеблей египтяне делали похожий на бумагу материал для письма. Пергамент изготавливали из кожи животных, главным образом молодых телят и ягнят.
— Неужели они могли сохраниться через столько лет? — спросил Питт.
— Пергамент должен храниться дольше, чем папирус, — сказал Ротберг. — Их состояние по прошествии шестнадцати веков зависит от условий хранения. Во всяком случае, папирусные свитки, извлеченные из египетских гробниц, до сих пор читаемы, хотя им от роду более трех тысяч лет.
— Теплая и сухая атмосфера?
— Да.
— А если свитки хранились где-то на северном побережье Швеции или России?
Ротберг склонил голову и глубоко задумался:
— Полагаю, зимний холод сохранял их, но в период летнего таяния и повышенной влажности они могли разрушаться.
Питт ощутил запах поражения. Надежда найти библиотечные манускрипты в целости быстро таяла.
Лили не разделяла пессимизма спутников. Ее лицо разрумянилось от возбуждения.
— Скажите, доктор Ротберг, если бы вы были на месте Юния Венатора, какие книги вы стали бы спасать в первую очередь.
— Сложный вопрос — Ротберг растерянно заморгал. — Я могу только предположить, что он первым делом постарался бы спасти работы Софокла, Еврипида, Аристотеля и Платона. И, конечно, Гомера. Этот великий грек написал двадцать четыре книги, но только некоторые дошли до нас. Думаю, Венатор должен был спасти пятьдесят тысяч томов по греческой, римской, этрусской и египетской истории — примерно столько мог увезти его флот. Египетская литература представляет особый интерес, поскольку огромное количество томов, а также религиозных и научных материалов утрачено. Мы почти ничего не знаем об этрусках, а Клавдий написал их подробную историю, которая хранилась на полках Александрийской библиотеки. Я бы непременно прихватил работы по древнееврейским и христианским законам и традициям. Информация, содержащаяся в этих свитках, вероятно, потрясла бы современных исследователей Библии.
— Книги по науке? — добавил Джордино.
— Ну это само собой разумеется.
— Не забудьте о кулинарных книгах, — вмешалась Лили.
Ротберг расхохотался.
— Венатор знал свое дело. Полагаю, он спас самые распространенные знания и материалы, в том числе книги по кулинарии и домоводству. Можно сказать, понемногу обо всем и для всех.
— И сведения по античной геологии, — сказал Питт.
— Их, конечно, тоже, — согласился Ротберг.
— Что-нибудь известно о том, что это был за человек? — поинтересовалась Лили.
— Венатор?
— Да.
— Он был величайшим интеллектуалом своего времени. Известнейший ученый и педагог, он покинул одно из ведущих учебных заведений Афин, чтобы стать последним хранителем Александрийской библиотеки. Он написал более сотни книг, изобразив политическую и социальную картину мира на протяжении четырех тысячелетий. К сожалению, ни одна из них не дошла до наших дней.
— Археологи дорого бы дали за возможность ознакомиться с информацией, которой владел этот человек, и теми сокровищами, которые ему удалось собрать, — сказала Лили.
— Что мы еще о нем знаем? — спросил Питт.
— Немногое. У Венатора было много учеников, впоследствии ставших известными писателями и учеными. Один из них, некто Диокл из Антиохии, упоминал о нем в своих очерках. Он писал о Венаторе как о смелом, прогрессивном человеке, который не боялся углубиться в те отрасли знаний, куда опасались сунуться другие ученые. Будучи христианином, он относился к религии как к социальной науке. Это и было основной причиной трений, возникших между Венатором и христианским фанатиком Теофилием, патриархом Александрии. Теофилий преследовал Венатора, проклинал его, утверждая, что музей и библиотека — рассадники язычества. В конце концов, он убедил императора Феодосия, который также был крайне религиозен, уничтожить «очаг заразы». До сих пор считалось, что Венатор был убит по приказу
