Костры Эдема

миссионеров, вряд ли будет разумно встречаться с ними в ночное время.

Преподобный Хеймарк кивнул:

– В миле или двух отсюда есть старый языческий храм. Я думаю, мы сможем заночевать там.

Так мы попали вечером в хеиау, где начались все ужасы вчерашней ночи.

Уже наше прибытие туда было достаточно зловещим: мы проехали между двух каменных стен, по тому самому пути, где языческие жрецы проводили своих несчастных пленников к месту жертвоприношения.

– Этот храм построил Камехамеха Великий перед тем, как отправился завоевывать Оаху, – объяснил преподобный, остановив коня у подножия ужасного здания.

– Мне снился Камехамеха сегодня ночью, – сказал корреспондент серьезным против обыкновения тоном. – Он появился в нашем лагере и повел меня назад к вулкану. Там, в подземной гробнице, он указал мне на огромную плиту и сказал: «Вот могила последнего короля!» Я налег на плиту плечом, она сдвинулась, и я увидел мумию.

– Неприятный сон, – сказал преподобный, вытирая платком раскрасневшееся лицо.

– Дальше было еще хуже. Мертвый король положил мне на плечо костяную руку и попытался что-то сказать. Из его зашитых губ вылетел только чуть слышный стон, но мне показалось, что он хочет о чем-то меня предупредить.

– Неподходящее место для историй с привидениями, – сказала я, глядя на жертвенник.

Казалось, мистер Клеменс очнулся ото сна:

– Да-да. Извините.

Удивившись этому извинению – первому за все время нашего знакомства, – я перенесла свое внимание на храм. Хеиау имел форму неправильного прямоугольника длиной около двухсот футов. Его стены, сложенные из лавовых глыб, имели до двадцати футов в высоту и двенадцати футов толщины в основании, сужаясь вверху до шести футов. Со стороны моря стены были частично разрушены и имели высоту около семи футов, с плоской вершиной, на которой во время церемонии стояли вожди и воины. С южной стороны находился внутренний дворик, где, по словам преподобного Хеймарка, стоял главный идол Таири в шлеме, украшенном красными перьями, – свирепый бог войны, которому поклонялся Камехамеха. Именно там сотнями, а то и тысячами приносили в жертву людей, чтобы боги снизошли к просьбам короля.

Дождь тем временем пошел сильнее, и я совсем упала духом. Все вокруг было мокрым и серым. Место казалось не просто безжизненным – из него будто вынули душу, если понятно, что я имею в виду.

Невдалеке от заброшенного хеиау стояли три травяные хижины, в одной из которых мы и решили провести ночь. Мистер Клеменс сумел развести в хижине огонь, и мы выпили кофе с остатками сушеного мяса и плодами манго. Я предпочла бы чай, но горячая жидкость подбодрила нас, и в сгущающейся темноте мы занялись обсуждением планов на следующий день. Преподобный Хеймарк твердо считал, что все случившееся явилось результатом козней местного жреца, но предполагал, что Уистер и другие могут быть еще живы.

– А как же чудовища? – спросил мистер Клеменс – Ящерица Ханануи, человек-собака и прочие?

Преподобный высказал свое недоверие к подобным языческим предрассудкам.

– Но из этого все равно можно сделать хорошую статью, – задумчиво сказал корреспондент.

Я не выдержала:

– Почему ваши коллеги так любят всякие ужасы?

– Потому что это наш хлеб, – улыбнулся мистер Клеменс– Большинство людей учатся читать только для того, чтобы выискивать в газетах леденящие кровь истории. Чем больше крови, тем вкуснее для них завтрак.

– Это, без сомнения, свойство нашей испорченной эпохи.

– Да, – согласился он, – и всех эпох до и после нас. Народы появляются и вымирают, машины изобретаются и уходят в небытие, моды расцветают и вянут, как цветы осенью, но хорошее убийство к завтраку, мисс Стюарт, всегда будет в цене. Если эта история будет такой же сенсационной, как гибель «Хорнета», я смогу продать ее в любую газету, будь то в тысяча восемьсот шестьдесят шестом, тысяча девятьсот шестьдесят шестом или две тысячи шестьдесят шестом году.

Я только покачала головой в ответ на эту чепуху, и тут наши лошади за стеной хижины начали ржать и храпеть, что безошибочно говорило об охватившей их панике.

Глава 14

О остров лехуа, о милый Пауна-эва,

Леса, в которых охайя зрели на древах!

Погибли цветы лехуа, что были алы,

Засохли охайя, и красных плодов не стало.

Голо и пусто на острове Пауна-эва.

Дым над землею вьется, несется к небу,

Рвется на волю пламя, пылает алым…

Байрон Трамбо лежал, обнаженный и обессиленный, на широкой кровати, глядя, как наверху медленно вращаются лопасти вентилятора. На плече его дремала Майя. Тела их покрывала тонкая пленка пота. Трамбо уже успел забыть, как утомительны постельные встречи с Майей Ричардсон.

Женщина, спящая на его плече, была невероятно красива, богата, знаменита и пылка в любви. Он встречался с ней уже два года, почти столько же времени обещал на ней жениться, и в бульварных газетах не раз появлялись их фотографии. Трамбо не признавался себе, что устал от Майи, но так оно и было; он устал от ее профессионального самолюбования, от ее британского акцента и британского остроумия, от ее отточенной техники секса, вполне способной заменить чувство. Ответом на все это была Бики – черная певичка тинейджерского возраста, уравновешивающая стервозность Кэтлин и манерность Майи. Неуклюжая пылкость Бики помогала ему выносить фригидность Кэтлин и расчетливую страсть Майи. Трамбо иногда удивляло то, что он способен жить только с тремя женщинами одновременно, но это было так. Труднее всего было поддерживать это состояние.

Не было сомнений, что Майя не потерпит существования Бики, если узнает об этом, поэтому Трамбо постарался, чтобы она не узнала. Только одна газета позволила себе намекнуть на новое увлечение миллиардера, а Майя редко читала газеты.

– М-м-м, – простонала супермодель, открывая глаза, и пригладила элегантными пальчиками волосы на груди Трамбо.

– Сама такая. – Трамбо потрепал ее по идеальной заднице. – Подвинься, детка, мне пора одеваться.

– Не-ет, – проныла Майя, приподнявшись на локте. – Останься на ночь.

– Прости, детка. Меня ждут. Утром встреча с Сато, и нам с Уиллом надо еще поработать.

– М-м-м… Как тебе мой сюрприз?

Трамбо, натягивающий брюки, повернулся и взглянул на нее. Майя лежала, обнажив маленькие, но округлые груди с розовыми сосками.

– То, что я прилетела сюда, – пояснила она, тщательно подчеркивая английский акцент.

Все газеты писали, что Майя родилась и окончила школу в Англии, но Трамбо знал, что она выросла в Нью-Джерси, а акцент приобрела за полгода интенсивных занятий со специалистами.

– Молодец. Но я очень занят. Ты знаешь, как для меня важна эта сделка.

Он начал застегивать рубашку.

– Я не буду тебе мешать.

– Конечно не будешь. Потому что утром ты улетишь обратно.