постель. Вот и все. Но ведь она может не поддаться искушению.
Он для нее – средство достижения цели, способ безопасно добраться до Англии и никакой опасности собой не представляет.
Он сказал, что богат, но, судя по его виду, этого не скажешь. Его коричневый сюртук сидит на нем свободно, так же как и бриджи из оленьей кожи. Потрепанные сапоги для верховой езды, бежевый жилет расстегнут, ворот на простой рубашке – тоже. Галстука нет и в помине. Светло-каштановые волосы свободно падают на плечи, как у простого крестьянина.
Он утверждает, что на собачке ошейник из золота и жемчугов. Петра осмотрит его позже, она знает толк в драгоценностях. Когда-то она все это имела, и имела бы сейчас, если бы не ее брат, Чезаре, пошли ему Господь то, что он заслужил.
Этот Бончерч красив, спору нет. Недаром он был уверен, что она упадет в его объятия. Женщинам нравятся такие мужчины. Глаза его цвета настоящего сапфира притягивают к себе, словно магнитом. Со стороны Господа несправедливо даровать мужчине такие глаза, да еще в обрамлении таких длинных ресниц.
Точеный профиль, лицо худощавое, волевой подбородок. Бончерч обладал самоуверенной надменностью, присущей его полу, и почти осязаемой аурой чувственности. Он был само воплощение грешности и привык получать все, что захочется.
И он хотел ее.
Он даже не пытался это скрыть.
К ее раздражению, эта игра пробудила в ней интерес. Какой молодой женщине не захочется быть желаемой сногсшибательным мужчиной? Прошло уже столько времени с тех пор, как…
Петра прогнала эти мысли. Он не восхищался ею. Он даже не знал ее и вряд ли мог быть очарован ею, одетой в монашеское платье. Он хотел монашку, как охотник хочет трофей, чтобы повесить его на стену, и в этой охотничьей игре преимущество будет у того, кто разорвет эту тишину. На каком языке? Она чувствовала себя более комфортно в английском, чем во французском.
– С вашей стороны, мистер Бончер, мудро просто так путешествовать. Леди Содуэрт постоянно выставляла напоказ свое богатство и титул.
Он повернулся к ней:
– И ее, без сомнения, обирали направо и налево. Она путешествует без мужчины?
– У нее есть слуги, которых высылают вперед, но начиная примерно с Ла-Вануаза никого достаточно авторитетного. Она уволила человека, которого назначил ее муж, за то, что он назвал ее ни больше ни меньше тупицей.
– Проницательный человек. А где ее муж?
– Под каким-то предлогом вернулся из путешествия домой другим путем.
– Сестра Иммакулата, вы циник.
– Мистер Бончерч, три недели, проведенные с леди Содуэрт, превратили бы в циника самого Франциска Ассизского.
Робин рассмеялся:
– Как вы могли так долго терпеть?
– Я бы не выдержала, но вначале у леди Содуэрт была горничная, а у детей – няня.
– Последняя, как мне помнится, заболела в Амьене.
– Она первая покинула нас. Мы встретили других путешественников, заинтересовавшихся ее услугами, и она тут же исчезла. Мудрая женщина. У Анны не было возможности бежать, пока она не подхватила лихорадку. Интересно, можно ли заболеть намеренно?
– Вполне вероятно. Что с ней случилось?
– Ее оставили в монастыре.
– Что же, спокойная альтернатива.
– Но леди Содуэрт оставила всего лишь мизерное пожертвование в благодарность, что о ней позаботятся. А как она доберется до дома? Ей всего шестнадцать, она никогда не выезжала из Италии. Не знаю, что с ней будет.
Петра добавила несколько монет от себя, хотя знала, что этого недостаточно. Она послала бы больше, если бы нашла новое место.
– Скажите, в каком она монастыре, и я позабочусь о ней.
– Почему? – резко спросила Петра.
– Вы отдадите мне долг своим телом. – Заметив, что монашка вся сжалась, Робин махнул рукой и улыбнулся: – Простите. У меня злое чувство юмора. Почему бы мне не позаботиться о ней? Цена наверняка меньше, чем я трачу на пуговицы.
Она посмотрела на его роговые пуговицы.
– Я имел в виду мои лучшие пуговицы.
– Сомневаюсь в том, что вы богаты.
– А я в том, что вы монахиня.
В ответ на этот вызов Петра достала из сумки, которую носила на веревочном поясе, потертый молитвенник и обратила взгляд на латинский текст. «На, получай, беспутный повеса, и подумай над этим».
