боком, и долго лежал, глядя на клочок серого неба, проглядывавший меж еловых веток. Дальнейшая перспектива не воодушевляла. Даже если удастся проскочить до темноты лес Вендихо, то что ждёт отряд за гранью Мидгарда? Нидхёгг, ведьмы, драконы и прочая нежить, готовая в любую минуту наброситься на пятерых почти беззащитных людей? Ещё и Гуннар язык за зубами держать не может. Не доходит до болвана, что Локи – плох он или хорош – ныне единственная защита от тварей, с которыми смертному бороться невозможно и бесполезно...
– Как бы его назвать? – раздался гулкий голос Торира. Конунг гладил устроившегося возле ног кота. Зверёк по-прежнему не покидал людей и всю дорогу цеплялся за Сигню, сидя у неё за спиной.
– Пусть будет Синир – Жилистый, – предложил Видгар. – Вон он какой тощий!
– Пожалуй, ему это имя подходит, – с улыбкой сказала Сигню. – Синир, иди сюда, я тебе ещё рыбки дам. Может, потолстеешь.
– Так звали одного из коней, принадлежавших Одину, – заметил Локи. – На них когда-то мы ездили вершить правосудие у корней ясеня Иггдрасиль. Очень давно.
– Позволь, позволь. – Монах приподнялся на локте. – Ты ведь говорил, что Иггдрасиль в Междумирье!
– Говорил, – не смутился Локи, развлекавшийся вырезанием рун на корне дерева. – Когда наш мир был един, Мировое Древо росло здесь, в Мидгарде. После Разделения оно разрушилось, но его небольшой отросток оказался за Стенами и прижился в Междумирье, сохранив имя Лерада. Теперь Древо растёт к западу от Небесных Гор, среди леса Идалир. Прежнего величия в нём, правда, нет, но всё равно Иггдрасиль остаётся самым большим деревом во всех мирах. Эти ёлки рядом с ним как трава. Вы его увидите – верхушка Ясеня уже сейчас повыше, чем гора Имирбьёрг, да и кора сохранила волшебные свойства.
Какие свойства были у коры Мирового Древа – Локи объяснять не стал. Поднявшись и вернув кинжал в ножны, он подошёл к лошади и забрался в седло.
– Вы его увидите, только если поторопитесь, – добавил он. – Дело к вечеру, а нам ещё идти и идти!
«Ох, лучше бы не было этой остановки, – думал отец Целестин, когда Торир и Видгар, багровые от натуги, подсаживали его в седло. – Каждый раз эдакое мучение!»
Кот, наречённый Синиром, визгливо мяукнул и одним прыжком вскочил на спину конька Сигню. Монах перехватил презрительный взгляд зелёных, с вертикальной прорезью зрачков глаз.
Всё чаще попадались рухнувшие от старости, полусгнившие деревья. Стволы перегораживали дорогу, словно не желая пускать незваных гостей дальше, туда, где поднимались холмы, окружающие Врата Миров. Чем глубже продвигался отряд, тем мрачнее становился лес. Пни, подобные гниющим зубам давно умерших великанов, покрывал не мягкий зелёный мох, а сухой серовато-голубой лишайник. Разноцветные поганки росли густыми группами, иногда монах замечал, что они расположены кольцами. В Норвегии таких мест сторонились, считая, что ведьмы высадили тут свою ядовитую рассаду. Начинало смеркаться, когда наконец вышли к подножию холмов. На их склонах густо росли белоствольные берёзы, свежей зеленью оттеняя мрак Леса Призраков.
– Ну привёл нас Один! – с облегчением воскликнул Локи. – Давайте быстрее!
С коней пришлось слезть, взяв их за поводья. Люди начали подниматься на крутой склон, и тут же донесшийся откуда-то сзади звук заставил всех обернуться и замереть.
Не то вой, не то стон пришёл из самой чёрной и непроходимой чащи древнего леса. Душераздирающий голос злобного, но пока бессильного существа словно говорил: «Ничего. Скоро ночь, и вам не уйти...» Вслед за воем послышалась нарастающая какофония самых разных звуков – от клёкота до приглушённого визга и рыданий.
– Они пытаются напугать нас, – сказал Локи. – Вендихо просыпается от сна. Не знаю, что за Дверью, но хуже, чем здесь, явно не будет. Идём дальше.
Лес кончился на самом гребне холма, и перед путниками открылась круглая зелёная долина. Ни одного деревца, только низкая, будто срезанная косой трава. А в центре впадины возвышались Врата Между Мирами.
Два огромных красного гранита зуба вонзались в серую муть облаков. Казалось, что некогда монолиты были единой скалой, невесть как очутившейся посреди лесистой местности. Правая и левая скалы, заострявшиеся кверху, стояли совсем рядом, словно приоткрытый клюв титанической птицы. Наружная сторона скал бугрилась и была покрыта тонкой сетью трещин, а вот та часть, которой они обращались друг к другу, сверкала идеально ровной, как полированной, поверхностью: будто когда-то, в непредставимой древности, красно-бурый камень рассекли гигантским мечом.
– Вниз! – скомандовал Локи и пустил коня галопом.
Из-за невероятно большого размера Врат чудилось, что утёсы совсем рядом и стоит только спуститься в долину, как окажешься у их подножия. Однако рядом со скалами всадники оказались, сперва проскакав не менее полулиги. Зато вблизи Врата ещё больше поражали величиной – отец Целестин решил, что скалы поднимаются не менее чем на пятьсот локтей. Возле покрытого мхом подножия Торира и его спутников уже ждали.
– Привет, мальчики! – Гёндуль выросла перед конём Локи как из-под земли. – Я уж думала лететь вас искать!
На валькирии красовался её прежний нескромный наряд, наводивший на святого отца праведную ярость. Гёндуль радостно улыбалась, растянув алые губы почти до ушей. Первой её жертвой стал Торир.
– Здравствуй, конунг! Наконец-то! – пробасила красавица, стаскивая Торира с лошади и прижимая к своей необъятной груди. Сочно расцеловав его, Гёндуль перенесла своё внимание на остальных, облобызавшись со всеми, включая Сигню, которая, разинув рот, озирала валькирию.
– Гуннар, зайка!! – Монаху показалось, что кости германца затрещали, когда Гёндуль заключила его в объятия. Тому, похоже, было наплевать теперь на всё, даже на Локи, который выказывал явное недовольство вульгарным поведением бывшей возлюбленной. Но отцу Целестину сейчас было не до них. Утерев губы, он бросил поводья и кинулся к Вратам.
Тем, кто их построил, потрудиться пришлось немало. То, что гигантская скала принесена в это место откуда-то издалека, сомнению подвергнуть нельзя – рядом с побережьем гор не было.
«Но, чёрт возьми, её надо было как-то поставить, распилить надвое, да ещё заставить половинки сходиться друг с другом!» – думал монах, обходя вокруг северной части Врат и считая шаги. Когда он очутился возле щели с противоположной стороны, выяснилась длина полукружья – сто девяносто шагов.
«Не думаю, что произойдёт страшное, если я пройду обратно через щель». – Отец Целестин стоял перед проходом, который оказался не таким уж и узким. Раскинув руки в стороны, можно было едва-едва касаться кончиками пальцев зеркально-гладких, уходящих в головокружительную высоту стен. Монах осторожно вошёл в идеально прямой проход между монолитами, чуть приостановился и, не сумев побороть искушение, погладил ладонью ровную поверхность камня.
