Одновременно две стрелы – длинная лучная и короткий самострельный болт – ринулись вдогонку скользившему в вышине летучему зверю. Два крика слились в один, и стало слышно, что неведомая жертва меткости Видгара и Гуннара рухнула в лесу, ломая сучья деревьев, а затем тяжело стукнулась о землю.
Наступила тишина. В темноте слышалось только тяжёлое дыхание Видгара. Торир быстро пересчитал своих, – мало ли кто пропал, – обнял за плечи перепуганную Сигню и подошёл к Видгару.
– Кто это был?
– Очень похоже на волка, – утирая лицо рукавом, ответил он. – Я его углядел уже давно и сначала думал, что это простой волк. Не хотел стрелять, пока он не нападает. А потом увидел, что к нему со стороны Врат подошёл человек. Ну я и... – Видгар поднял самострел.
– Ведьма, – молвил конунг. – Из тех, про которых Локи говорил. Таки ждали нас здесь! – Он ударил кулаком по коре дерева. – Счастье, если Ночная Всадница одна была!
– А если нет? – выдавил монах, уже представивший себе безобразную старуху с клюкой, восседающую на огнедышащем крылатом волке.
– Если нет? Чёрный Дракон будет знать, что мы вошли в Междумирье, уже завтра. Летают-то их зверюги небось быстро! Больше никого не углядел? – Последний вопрос Торира относился уже к Видгару. Тот помотал головой.
– Всё равно отсюда сейчас уходить бессмысленно, – немного погодя сказал Торир. – Утром посмотрим, кого вы там подстрелили.
До рассвета никому заснуть не удалось. Конунг вскакивал при каждом подозрительном шорохе, а Гуннар едва не убил гулявшего в кустах Синира – кот пытался поймать заснувшую на низко висящей ветке птицу, и германец, не разобрав, что происходит, выпустил стрелу в сторону, где раздался шум. По счастью, он промахнулся, и длинная тисовая стрела вошла в землю, даже не оцарапав любимца Сигню. Кот вышел из зарослей, сверкнул глазами и глумливо мяукнул, а Гуннар, чертыхаясь, полез в кусты за стрелой – ещё пригодится.
Едва зарево рассвета начало разгонять тьму, Торир, оставив германца с лошадьми, кликнул остальных и отправился туда, где, по его мнению, рухнул на землю крылатый конь со своим всадником. Искали долго, и поднимающееся на востоке солнце бросило уже первые лучи на вершину Врат Меж Мирами, когда наконец Сигню испуганно вскрикнула и стала звать конунга к себе.
Отец Целестин, отталкивая ветки руками, выбрался на голос Сигню к группе молодых берёзок, окружённых рядами высоченных сосен. Берёзовая поляна густо заросла самым обычным кипреем, высокие стебли которого, увенчанные длинными розовыми соцветиями, скрывали чёрную массу, неподвижно лежавшую на земле. Монах подошёл поближе и, выглянув из-за плеча молча стоявшего Торира, перекрестился.
Таких зверей в старой доброй Европе ещё не видывали и, как надеялся отец Целестин, никогда не увидят. Даже будучи мёртвым, огромный крылатый волчище наводил ужас. Волк (да волк ли?!) лежал на боку, вытянув мощные когтистые лапы. Одно из чёрных перепончатых крыльев, растущих из лопаток зверя, сломалось при падении, а другое почти закрывало тело, покрытое густейшей и очень жёсткой чёрной шерстью. Из полуоткрытой пасти, украшенной невероятно крупными зубами, тонкой струйкой на траву капала ярко-алая кровь. Одна стрела торчала из шеи зверя, две другие почти по оперение вошли в грудь.
– Эти две попали в него, когда он ещё сидел на уступе, – сказал присевший на корточки рядом с волком Видгар. – Интересно, как он пытался лететь с двумя стрелами в боку?
Он коснулся одной из них, но вынимать стрелы из тела не стал – вдруг теперь на них лежит проклятие? Всё может быть...
Монах двумя пальцами приподнял острый край кожистого крыла и изумлённо ахнул. Оно очень походило на крылья обычных летучих мышей, но если у них крылья были просто второй парой лап с летательной перепонкой, то у чёрного волка все четыре лапы росли как и положено, а крылья отходили от плечевого пояса, становясь как бы двумя дополнительными конечностями. Чудеса! Ну и, кроме того, длина крыльев была не меньше четырёх шагов, а сам волк, если бы стоял на ногах, пришёлся бы монаху по грудь.
– А где же всадник? – неожиданно вспомнил Торир и начал рыскать среди деревьев, надеясь найти следы человека, которого почивший волк нёс на спине.
– Великие боги!.. – Торир махнул рукой, подзывая всех. Лоб его покрылся испариной при виде того, что лежало под ближайшим деревом. Сигню охнула и прижалась к Видгару.
– Это и есть ведьма? – прошептал отец Целестин, касаясь лба двумя пальцами. – Ночная Всадница?
Закутанная в тёмный плащ мёртвая женщина была невероятно, сказочно красива. Лицо не обезобразили даже гримаса боли и глубокая царапина, полученная, видимо, в момент падения на землю. Густые, чёрные, как уголь, волосы были увязаны в узел сзади, тёмные брови сходились над переносицей подобно двум крыльям птицы. Заострившийся нос с горбинкой, бледная, без единой морщины кожа, узкие губы... Никаких несоразмерностей, ничего такого, что могло испортить ослепительный блеск холодной и гордой красоты.
Стрела Гуннара торчала у ведьмы из-под правой ключицы. Монах понял, что это ранение было, безусловно, смертельно – после обучения в Персии у аль-Масуди целительскому искусству отец Целестин знал, что под ключицей проходят две крупные жилы. Остриё стрелы, надо полагать, порвало их, и кровь ушла не наружу, а в грудь красавицы. Поэтому-то нигде не заметно красных пятен.
Значит, ведьму можно убить так же, как и простого человека.
Торир дрожащими руками обшарил одежду Ночной Всадницы, состоявшую из тёмно-синих шаровар, перевязанных у щиколоток ленточками, короткой, тоже синей, рубахи и чёрного плаща с капюшоном. Ничего не найдя, конунг встал и тихо произнёс:
– Может быть... Ну, в общем, похоронить бы надо.
Монах хотел было согласиться с Ториром – нельзя оставлять тело без погребения, даже если это тело врага, но тут случилось нечто пугающее и необъяснимое.
Поднявшееся солнце выглянуло из-за недалёкого скалистого гребня, и яркий луч осветил место гибели ведьмы, ударив ей в лицо.
Монах отступил, и за ним отошли назад все остальные. Тело Ночной Всадницы задымилось, белая кожа женщины начала темнеть, пошла пятнами, лицо сморщилось, завораживающая красота сменилась мерзостью гниения. Продолжалось это немногие мгновения, обнажившийся череп тоже разрушался, превращаясь в легкую серую пыль, уносимую утренним ветерком. Вскоре у ног людей лежала одна пустая одежда. Труп Ночной Всадницы исчез...
– Пойдём-ка отсюда, отец Целестин, – потянула монаха за руку Сигню.
В последний момент Видгар заметил что-то блеснувшее в траве там, где лежала сжатая в кулак рука Ночной Всадницы. Он нагнулся и поднял золотой амулет на кожаном шнурке, сделанный в виде маленького, свернувшегося в круг и держащего хвост в зубах дракона. В центре амулета тускло блестел тёмный полированный камень с золотистыми вкраплениями.
– Брось ты эту штуку, – посоветовал монах, когда Видгар передал ему амулет посмотреть. – Ещё врагов наведёт.
– Не брошу, – ответил Видгар. – Глядишь, и пригодится. А нет – так будет Гуннару память об удачном выстреле.
Германец весь извёлся, поджидая товарищей. На рассказ о ведьме и убитом крылатом волке он почти никак не отреагировал, сказав только:
– Эх, надо было мне на красотку эту хоть одним глазком глянуть. Недаром Локи с их предводительницей связался, как видно...
– Хочешь, чтобы ещё один Фенрир на свет появился? – поддел его Торир. – Не думаю, что у тебя получится эдакое чудо выродить, пусть даже и с ведьмой!
Гуннар только плечом повёл.
Роса уже начала подсыхать, когда отряд, оставив за спиной две гигантские красные скалы, взметнувшиеся над лесами Междумирья, подобно острым копейным наконечникам, ушёл к юго-западу. Начался первый день долгого похода по землям Мира между Мирами.
По ту сторону Двери это был четвёртый день июня 851 года от Воплощения Спасителя.
Глава 12
