– Поняли, – ответил Борька. – Лекарствами сильно попахивает.
Солнце палило над домами вдоль набережной, над гранитными парапетами и темно-серой водой, а с июльского взбалмошного неба сыпался крупный дождь. Олег закрылся от него зонтиком, и остался стоять перед входом в концертный зал и смотрел на бурую стену Кремля и купола белых соборов.
Юля забежала под козырек над золоченой дверью, отряхнула зонтик и стала рассматривать босоножки. Подняла голову и увидела Олега.
– А ты, что? Стоял там под дождиком? – изумилась она. – Вот, чудило! А я ноги промочила. Совсем чуть-чуть добежать не успела.
Они вошли в фойе. Рядом кто-то стряхивал на пол большой, прозрачный плащ. В гардероб стояла очередь.
– Будем зонтики сдавать? – спросил Олег.
– Потом долго ждать придется. В мой пакет все сложим. Пошли! Теперь ты хоть знаешь, кто такой Сребровский. Я сегодня на работе девочкам рассказала – они поверить не могли, что ты о нем не слышал. Все по десять раз на его концерты ходили. Тут начальница заходит. Мы ее спросили. Тоже, как ты, не знает. Еще такую недовольную рожу состроила! Зря ее спрашивали. Вечно она – резервуар недовольства! А уж вспылит – быстрее пульверизатора. Девочки сказали: хоть бы новый хахаль ее куда сводил. Видный такой, в денежном выражении, мужчина. Где наши места?
Пришлось подняться по лестнице на бельэтаж. В зале уже гас свет. В темноте раздался голос билетерши:
– Надо же! Говорю им: программки покупайте. Не покупают! Совсем обнаглели!
Засветилась сцена. На ней появился молодой человек в джинсах и черной майке с белым пятном на груди. Из первых рядов к нему кинулись девушки с цветами. Овация долго не прекращалась.
Заиграла ритмичная музыка. Певец стал прохаживаться по сцене. Ему опять зааплодировали.
– Ой, у меня так сердце бьется, – почти вскрикнула Юля.
Ее сосед справа – коротко стриженый молодой человек в белом пиджаке наклонился и что-то сказал. Она взглянула на него и спросила:
– И какой эмоциональный контекст?
Молодой человек собирался что-то ответить, но все слова заглушил грохот из усилителей.
Минут через сорок объявили перерыв. В буфете оказалось только шампанское и водка. Олег отстоял очередь, оглянулся и увидел, что Юля болтает возле свободного столика с тем самым молодым человеком. Подходить к ним Олегу не захотелось.
Юля посмотрела в его сторону, быстро подошла сама:
– Ну, чего ты! Так шампанского хочется! А это тип – во, дает! – на все концерты ходит. Даже в другие города ездит. Это тоже, конечно – ветер в голове! Тебе концерт нравится?
– В общем-то – да! – Олег поставил свой бокал на столик.
– По-моему, ты врешь.
– С какой стати? Хотя всегда думал, что ритм – проще мелодии. Он у самых древних появился. А мелодия – атрибут цивилизации.
– Это вам, ботаникам, виднее. Про атрибуты. А нам – нравится.
– И хорошо! – ответил Олег. – А я думал, что уже нет романтики.
– Не, так и норовят!
У лестницы их остановил средних лет лысеющий мужчина:
– Вот, хочу вам предложить свою книгу.
– Да? – удивилась Юля. – Уж больно она толстая.
– Для вас – недорого. И с моей подписью.
– Не, надо будет ее домой тащить, – отмахнулась Юля. Вечером следующего дня она позвонила Олегу и спросила:
– Как ты? Ничего? Такой хмурый был, когда прощались. Не жалеешь, что пошел?
– Сходили, послушали..., – ответил он. – Надо обо всем представление иметь.
– А чего тогда?
– Ты выдумываешь.
– Может. Но если ты на меня надулся – зря. Я же обещала к тебе приехать.
Это был совсем новый расклад, и он ответил:
– Ну, созвонимся еще.
– А! Значит, так!
Паузы становились все длиннее; медленно, но верно начинали разъедать разговор. Юля бросила трубку.
Среди лета, в жару Олег умудрился заболеть ангиной и просидел дома больше недели. Ходил с перевязанным горлом по раскаленной нещадным солнцем квартирке, валялся на диване и читал мемуары математиков.
Первого, кого он встретил на работе, был Борька. Тот что-то буркнул на ходу, хотел пройти мимо, но оглянулся и сказал:
– Знаешь, что Морозов застрелился?
– Как?
– Из своего, табельного. Шеф хоронить ездил. Только вернулся. Пошли к нему зайдем.
– С чего вдруг? – спросил Олег.
– Откуда я знаю!
Шеф не встал из-за стола. Показал рукой, чтобы садились и полез в карман за папиросами.
– Вчера только прилетел. Такие вот безотрадные дела. – Он чиркнул спичку. – Поболел человек, помучился. Понял, видно, что ничего не помогает. На похороны в основном народ моего возраста собрался. Молодых мало было.
– А со всеми нашими делами что будет? – раздраженно спросил Борька.
– Да вот, что будет... Ни..., видать, не будет.
– Вот это – и закидон. – Борька сидел, положив локти на стол. – Уж если тут облом, то давайте овощную базу открывать.
Шеф не ответил. Помолчал и сказал:
– Помянем, что ли?
– Рано ещё, только десять часов, – ответил Олег.
– Не, в самый раз. – Борька сразу оживился.
Шеф достал из бара три рюмки и початую бутылку водки. Насыпал в тарелку сушек.
– Чего ждете? Разливайте.
Борька сидел, насупившись, и ни на кого не смотрел. Встал, поднял рюмку и выпил чуть позже других, как будто задумался о чем-то.
– Я с народом там поговорил. – Шеф опять достал пачку папирос. – Отрадного – ничего. Только все хуже и хуже.
– Но это последняя надежда была, – перебил его Борька. – Так хоть куда-то влезть могли.
– Борис Петрович! – Шеф вздохнул и помолчал. – Не заводись ты хоть сейчас-то!
– А тут чего? Тут хоть как!
– Я-то что? Крайний? – Шеф сам разлил остатки водки. Борьке досталось меньше всех и шеф сказал: – Во, ё! И тут тебя обошли.
– А где хоронили? – спросил Олег.
– В их городишке.
– Кто там теперь командовать будет? – Олег смотрел на шефа, но искоса наблюдал за хмурым Борькой.
– Неизвестно еще. Из правительства на похоронах никого не было. Только один шелкопер из политиков. Этот, как его?.. Крутился там, интервью раздавал.
– Значит, делать нам больше нечего. – Борька шмыгнул носом.
– Вон, у тебя дел сколько! Пока бизнес налаживай.
