всех в классе. Но этого, оказывается, мало. Мало! Нужно быть смелым… А разве он всегда был трусом?.. Тогда, когда Сундук с Грачом били Женю. Или совсем давно, когда он в бурю переплыл Дон… Мальчишки даже завидовали его смелости. А вот Сазона… Ну почему он боится Сазона? Ударит ножом?.. Но ведь где-то в глубине души Зиновий знал: не ударит. Побоится. Тем более при всех… Так почему убежал?.. Привык бояться?.. Значит, той смелости, что в нем просыпалась иногда, мало! Нужно, чтобы она была всегда. А как это сделать?.. Нужно не терять мужества, пишет отец и говорит его комиссар… А было ли у него мужество?.. И что это такое „мужество“?!..
Ужасно разболелась голова. Мысли путались. Завтра же нужно перечитать Всю тетрадь отца! Может, там он найдет ответ?..
Уже лежа в постели, пожелав маме спокойной ночи, он сказал:
— Мама… я думаю — ты самая удивительная мама. Таких, наверно, больше ни у кого нет… Откуда ты все знаешь?
— Из жизни, сынок, — чуть погодя, ответила из своей комнаты мама. — У меня была трудная, но очень интересная жизнь… И еще я встретила много хороших людей, — она снова помолчала. — А самым моим лучшим другом был он, наш папка…
По привычке Зиновий проснулся рано. Вспомнил весь кошмар вчерашнего дня. „Заболеть бы… — мелькнула трусливая мысль. Зиновий отгонял ее, но она возвращалась снова и снова. — А через несколько дней все и забыли бы…“ Он стал прислушиваться к себе. Может, у него жар? Или голова болит?.. Вчера сильно болела. Кажется, и сейчас… Сказать маме?
— Что же ты не встаешь, сынок? — опередила она. — Ведь не спишь давно. А зарядка? Уроки… И воды нет — ведра пустые.
Зиновий вскочил. Как же он мог забыть про воду? Обычно с вечера приносил. Ведь доктор запретил маме поднимать тяжелое! Он сделал зарядку, принес воды. Хотел растопить печь.
— Не надо, — сказала мама, — занимайся, пока я завтрак приготовлю, — а уходя на работу, будто продолжила давний разговор: — В любом деле, сын, первый шаг важен. Самый первый… Ничего. Переможешь. Слабохарактерных в нашем роду не было.
Едва мама ушла, прибежала Зойка Липкина. Затараторила, запрыгала на тоненьких ножках, как воробей-непоседа:
— Я, знаешь, Зин, зачем пришла?.. Я ни за что бы не пришла. Но просто ужас! Просто ужас! Задачку ту, что Лидия Николаевна диктовала, я на листок записала. И представляешь: его нигде нет! Я так расстроилась!.. Дай переписать. Пока он искал тетрадь, Зойка прыгала по комнате от папиного охотничьего ружья к клетке с чижами, от нее — к модели парусника, от парусника — к аквариуму с рыбками. Нашумев, Зойка также стремительно исчезла.
— Зойка! Вернись! А задача? — крикнул вслед Зиновий.
— Не надо, Зин! — пританцовывая у калитки, смеялась Зойка. — Я вспомнила: листок в дневнике! За обложкой лежит! — и убежала.
Спустя полчаса тихо отворилась дверь, раздалось:
— Тук-Тук-Тук! Кто в тереме живет?!
Зиновий обернулся и вскочил. У порога, улыбаясь, стояла Саша:
— Зин, ты математику сделал?
— Сде-елал, — с трудом выдавил он.
— Так дай задачу, что Лидия Николаевна… Ну что ты на меня так смотришь? — смутилась она.
— Нет. Я ничего, — опустил глаза Зиновий.
— Спасибо, Зин. Я побежала, — заторопилась Саша и уже со двора крикнула — Смотри, не удирай! В школу вместе пойдем!
Обрадованный Зиновий все еще ходил по комнате, когда в дверь бочком протиснулся Женя:
— Здравствуй, Зин! Я это… знаешь, зачем пришел?
Знаю! — ухмыляясь, гаркнул Зиновий. — Ты пришел переписать условие задачи, которую диктовала Лидия Николаевна.
Правильно, — Женя растерянно топтался на пороге. — А откуда ты знаешь?… Так ты дашь?
— Дам! — перебил Зиновий. — По шее тебе дам за вранье!
— Странно… значит, это не оригинальное решение, — огорченно вздохнул Женя. — А я думал…
— Еще бы. Зойка и Саша уже приходили за условием. Понял? Они глянули друг другу в глаза и расхохотались…
Когда покончили с уроками, Зиновий спросил:
— Жень, ты помнишь картину „Гений Дзюдо“?
— Еще бы! Законная… Да ведь мы вместе смотрели.
— Вместе. Только без тебя я еще четыре раза смотрел.
— А зачем столько? Там же две серии!
— Надо было… Только никому ни звука!.. Понимаешь, я все смотрел, как они обезоруживают при нападении с ножом… Приемчик — во! Я тренировался… Знаешь, что? Возьми вот пенал и бей меня, будто это нож. А я буду обороняться. Ладно?
— Ладно, — нехотя, согласился Женя. — А зачем?
— „Зачем-зачем“ Ну, а если вдруг Сазон с ножом… Они отодвинули стулья и стали друг против друга. Зиновий без ничего, а Женя с трубочкой алюминиевого пенала в руке.
— Ну нападай, нападай! Бей меня ножом!
Женя замахнулся. Зиновий быстрым движением перехватил его руку у запястья, рванул в сторону и одновременно дал подножку. Женя громко ойкнул, выронил „нож“ и грохнулся на пол.
— Получилось! — радостно крикнул Зиновий и смолк: из-под очков друга катились слезы. — Женька!.. Неужели так больно?
Женя, придерживая руку, еле поднялся.
— Лапы, как железные… Ведь я не Сазон тебе… Дернул, балда, изо всей силы. Как я теперь писать буду?.. Огнем горит.
— Ну, прости! Я же не хотел. Я только чуть… — Зиновии обмотал руку Жени мокрым полотенцем, суетился вокруг него.
Перед тем как идти в школу, Зиновий попросил:
— Идем во двор. Я тебе покажу что-то.
— Опять дзюдо? — недоверчиво буркнул Женя.
— Что ты! Я тебя и трогать не буду, — успокоил Зиновий. Во дворе он показал на приставленную к дому лестницу:
— Я, чтоб не бояться, упражнение себе придумал. Зимой в су гроб прыгал. А теперь — на опилки. С половины прыгнешь?
— Что я, сумасшедший! — испугался Женя. — И ты не смей. Свернешь себе шею! Обалдел! Тут же метра три будет!
Но Зиновий уже кошкой взлетел по лестнице на крышу дома и, не раздумывая, прыгнул на кучу опилок, насыпанных у стены.
— Ну, Зинка! — восторженно выдохнул Женя, подбегая. — Я бы ни за что не прыгнул! — и тотчас рассердился — Так чего ты его боишься?!.. Я бы ему!.. Он бы сам от меня бегал!..
— Ладно, — буркнул Зиновий. — Собирайся. Сейчас Сашка нагрянет. Смотри, не проговорись.
Все свободное от уроков время Зиновий читал папину тетрадь Это не был дневник, но и не мемуары фронтового разведчика, кавалера ордена Славы трех степеней сержанта Ивана Углова. Нельзя назвать это и просто деловыми записками лучшего мастера судоремонтного завода „'Красные зори“ или заметками заместителя секретаря парткома о людях и делах завода.
Тут было все. Самое главное из того, что пережил, передумал. И о чем тревожился, мечтал, чем жил последние двадцать лет бывший солдат, старый кадровый рабочий, коммунист Иван Васильевич Углов. И все это: свой опыт, мысли, свою веру — он завещал сыну.
С той памятной новогодней ночи, когда мама передала Зиновию папину тетрадь, он бережно страницу за страницей читал записи. И дошел почти до половины. Но теперь он листал ее и вперед и
