— Лучше всего в этом деле проявили себя пираты из индонезийской провинции Асех, что в Северной Суматре. Жертвами становились корабли, принадлежащие Панаме, Либерии, Северной Корее, Ирану, Пакистану, Украине, курсирующие между Суданом, Саудовской Аравией, ОАЭ, Пакистаном, Китаем, Ливией, Йеменом…
— И много им попадалось, фальшивым пиратам?
Ещё один важный кивок алмазного торговца.
— К чему этот рассказ?
— В августе две тысячи третьего совместная команда поднялась на борт грузового корабля с панамским флагом, идущее из Ирана в Макао[70]. ЦРУшников особенно интересовал один контейнер. Они уже открыли его, взломав печати, как вдруг по радио передали приказ — ничего не трогать.
— Не трогать?
— Оставить контейнер. Покинуть судно. Естественно, приказ был выполнен.
— Кто вам поведал эту историю?
— Мой источник утверждает, что был в той с
— И вы полагаете, Чомбо как-то с этим связан?
— По моим подозрениям, — Бигенд чуть наклонился и понизил голос, — Бобби время от времени знает местонахождение контейнера.
— Только время от времени?
— Судя по всему, контейнер ещё где-то здесь, — произнёс бельгиец. — Он вроде «Летучего Голландца»…
Тут появился второй «писо» и минералка.
— За вашу следующую статью, — провозгласил Бигенд, и собеседники сомкнули края пластиковых стаканчиков.
— А пираты?
— Что?
— Они-то видели, что внутри?
— Нет.
***
— В большинстве своём, — произнёс магнат, выезжая на Сансет, — люди не садятся за руль такой машины собственной персоной.
— Большинство людей вообще никогда не окажется в такой машине. — Сидящая рядом с ним Холлис вытянула шею, пытаясь заглянуть назад, в пассажирскую кабину.
Вроде бы там горел матированный потолочный светильник? Да, это вам не заурядная «лунная крыша»[71]. Масса сверкающего дерева, обивка из угольно-чёрной кожи яггнёнка…
— Это «брабус майбах», — отозвался Бигенд; повернувшись, Холлис успела заметить, как он ласково погладил руль. — Чтобы выпустить такого красавца, фирма Брабуса всерьёз переиначивает продукцию Майбаха. Если бы вы ехали сзади, то могли бы наблюдать локативные представления по мониторам, встроенным в спинки передних сидений. Здесь есть беспроводная локальная сеть и маршрутизаторы GPRS.
— Спасибо, я обойдусь.
Ох уж эти задние кресла с обивкой цвета ружейного ствола! Если их разложить, наверняка получатся кровати, а то и профессиональные хирургические кресла. Сквозь дымчатое оконное стекло Холлис видела, как пешеходы на перекрёстке удивлённо таращатся на «майбах». Тут светофор переменил сигнал, и машина тронулась с места. Её интерьер по-прежнему напоминал вечерний зал музея.
— Вы всегда ездите на этом красавце? — спросила журналистка.
— В агентстве есть ещё «фаэтоны», — ответил Бигенд. — Добротная машина. Издали можно принять за «джетту».
— Я не очень-то разбираюсь в автомобилях.
Холлис провела большим пальцем по шву сидения. Вот каковы, должно быть, на ощупь ягодицы супермодели.
— А почему, если не секрет, вы решили посвятить себя журналистике?
— Надо же было зарабатывать на хлеб. На гонорары «Кёфью» не слишком разживёшься, а чтобы выгодно вкладывать деньги, нужен особый дар.
— Это большая редкость, — согласился Бигенд. — Если человеку везёт, он начинает мнить, будто бы у него талант. Но в принципе, все делают одно и то же.
— В таком случае, хоть бы мне кто-нибудь объяснил, что именно.
— Если вам нужны деньги, для этого существуют поля поурожайнее, чем журналистика.
— Вы меня отговариваете?
— Ничуть. Наоборот, поощряю искать большего. Меня интересует ваша мотивация, ваше понимание мира. — Он искоса посмотрел на пассажирку. — Рауш сказал, вы раньше писали о музыке.
— Гаражные группы шестидесятых. Я начала собирать материал ещё во времена «Кёфью».
— Это был ваш источник вдохновения?
Холлис оторвала взгляд от четырнадцатидюймового дисплея на приборной доске «майбаха», где красный курсор — символ автомобиля — плыл по зелёной ленте бульвара Сансет, и подняла глаза на спутника.
— Только не в смысле моей профессии, не в музыке. Я просто любила эти группы…
Бигенд кивнул — очевидно, понимал разницу.
Холлис опять поглядела на приборную доску: дорожная карта исчезла, вместо неё возникла каркасная диаграмма вертолёта незнакомой луковичной формы, развёрнутая в профиль. Ниже появился каркас корабля. Очень мелкого корабля. Или вертолёт был чересчур крупным. Картинку сменило видеоизображение настоящей летающей машины в небе.
— А это что?
— Так называемый «Хук», сделан ещё в Советском Союзе[72]. У вертолёта чудовищная подъёмная способность. В Сирии есть по крайней мере один такой.
Теперь уже «Хук», или его подобие, поднимал над землёй советский танк, будто бы для иллюстрации.
— Следите за дорогой, — посоветовала журналистка. — Хватит вам любоваться своим пауэрпойнтом[73].
Следующий сюжет в виде упрощённой цветной анимации показывал, как вертолёт (название которого никак не соответствовало его форме) опускает грузовую тару на палубу и в трюмы судна.
— А тот контейнер из вашей истории… — начала Холлис.
— Да?
— Вам приблизительно сказали, сколько он весит?
— Этого мы не знаем, — произнёс Бигенд, — но иногда он размещается в центре груды других контейнеров, потяжелее. Это самое надёжное положение, так его не обычным путём не достать, если с моря. А вот «Хук» нам поможет. С помощью вертолёта ящик можно доставить куда угодно, например, на другой корабль. Это и быстро, и удобно.
— Он повернул на Сто первую автостраду, к югу.
Подвеска «майбаха» превратила изрытую оспинами мостовую в гладкий шёлк или растопленную сливочную помадку. Холлис нутром ощутила мощь автомобиля, которой так естественно, без усилий управлял человек. Теперь линии на дисплее приборной доски представляли собой сигналы, испускаемые транспортной тарой: они поднимались под острым углом к вертикали, затем их перехватывал спутник и пересылал обратно, за изгиб горизонта.
— Мистер Бигенд, куда мы едем?
— Хьюберт. В агентство. Там лучше всего обсуждать дела.
— Какое агентство?
