вниз по Лафайет-стрит и мгновенно исчезли из поля зрения.
Убирая за собой грязную посуду вместе с пустой упаковкой, Милгрим ощутил неприятное, сосущее под ложечкой чувство, как если бы упустил из виду что-то важное, однако при всём старании так и не смог припомнить, что именно.
Очень уж долгий выдался день.
24.
Маки
В затемнённом номере горели свечи. У кровати, застеленной ослепительным хлопком «только для белых», стоял полный кувшин с водой. Холлис положила на мраморную поверхность высокого столика на мини-кухне коробку, импровизированную сумочку и конверт покойного Джимми Карлайла со стодолларовыми бумажками.
Затем при помощи мелкого тупого лезвия в рукояти штопора разр
Поверх пузырьковой плёнки лежала серая квадратная карточка с удивительно вычурной, в вавилонском стиле надписью: «Настало время иметь свой собственный. Нажмите ВКЛ. Х».
Отложив её в сторону, Холлис развернула пузырьковую упаковку — внутри было что-то неблестящее, чёрное с серебром, — и вытащила на свет более броскую, стильную версию беспроводного шлема, в котором любовалась кальмаром у Бобби Чомбо.
Всё те же простые контрольные панели. Она покрутила подарок в руках, ища фирменный знак производителя, — и не нашла. Правда, увидела крохотные выпуклые буквы: «СДЕЛАНО В КИТАЕ»… Ну конечно, а что там не сделано в наши дни?
Холлис примерила шлем только для того, чтобы покрасоваться при свете зажжённых свечей перед зеркалом, но незаметно для себя дотронулась до какой-то сенсорной панели. В дюймах от уха раздался отчётливый голос Одиль:
— Локативная инсталляция у тебя в номере.
Через секунду, опомнившись, журналистка поняла, что вскочила на кровать и вцепилась руками в шлем от неожиданности.
— Это «Маки» Моне. Ротч.
Что за Ротч?
— Цветы всегда совпадать по яркости с фоном.
И вот они появились, закачали ало-рыжими лепестками на уровне одеяла: в комнате выросло целое поле маков.
Холлис поводила головой — посмотреть, что получится.
— Это лишь одна из картин, часть её аргентинской серии. Ротч.
Ну вот, опять.
— По ее милости, маки Моне теперь повсюду. Звякни, когда получить. Надо поговорить, и про Чомбо тоже. — Она произнесла «Шомбо».
— Одиль?
Ах да, это же запись. Не слезая с кровати, Холлис наклонилась и левой рукой погладила несуществующие цветы. Она почти ощутила их прикосновения. Затем перекинула ноги за край постели, нащупала ступнями пол и осторожно, бредя по колено в маках, двинулась к занавешенному окну. На миг почудилось, что лепестки просто плавают на глади сонного озера. Автор наверняка не предполагал такого эффекта, подумала журналистка.
Вот и окно. Отдёрнув многослойные шторы, Холлис выглянула на Сансет. Она почти ожидала увидеть, что Альберто усыпал улицу трупами знаменитостей, живописными картинами славы и горьких мук, но ничего такого не заметила.
Тогда она сняла шлем, подошла к столу по внезапно опустевшей комнате и стала ощупывать сенсорную панель, пока зелёный индикатор наконец не погас. Уже убирая подарок Бигенда в коробку, она обнаружила под пузырьковой плёнкой кое-что ещё.
И достала на свет виниловую фигурку муравья, Синего муравья. Водрузила его на мраморную столешницу и ушла с вечерней сумочкой в ванную комнату. Открыла горячий кран, а тем временем вытряхнула сумочку и вернула на место её обычное содержимое. Попробовала, не горячо ли, разделась и забралась в пенистую воду.
Теперь уже трудно было вспомнить, с какой стати Джимми понадобилось столько денег в Париже, а солистка «Кёфью» пожелала с ними расстаться (и как ей вообще удалось заполучить в свои руки наличные).
Да, он взял франками. Как давно это было.
Холлис лежала на спине, оставив над водой только лицо. Игрушечный остров над пенистыми волнами.
Перед её мысленным взором качались маки Одиль. Вспомнились рассказы Альберто о сложностях создания и выбора текстуры для очередного представления, изображающего несчастье какой-нибудь «звезды». Надо думать, эти цветы устроены проще. Хотя, строго говоря, нельзя исключать никакую возможность.
Холлис подняла голову над водой и начала втирать шампунь в волосы.
— Джимми, — произнесла она, — а ты меня всё же достал. Если б ты только знал, как все будет мерзко и глупо.
Намыленные волосы погрузились обратно в воду. Отсутствие покойного друга продолжало заполнять собой ванную, и бывшая певица заплакала раньше, чем начала ополаскивать голову.
25.
Парк Сансет
Вьянка сидела со скрещенными ногами на полу в квартире Тито, пристроив на коленях «Сони», и протирала плазменный экран тряпочкой «ArmorAll». На голове у кузины была одноразовая сетка для волос, а на руках — белоснежные хлопчатобумажные перчатки. Покончив с телевизором, Вьянка уберёт его в заводскую упаковку, которую тоже, в свою очередь, обязательно вытрет.
Тито, в такой же сетке и перчатках, сидел напротив и чистил тряпочкой клавиши «Касио». В коридоре стояла целая коробка с моющими средствами и новенький, дорог
Совсем недавно Тито помогал кузену Эйсебио выполнить похожую процедуру. Впрочем, у того в основном были книги. Согласно протоколу, каждую из них необходимо было перелистать на предмет забытых бумажек и вытереть. Тито не объясняли, почему и куда исчез Эйсебио. Так полагалось по протоколу.
Мужчина посмотрел на симметричные дырочки в стене, оставшиеся после плазменного экрана.
— А ты не знаешь, где теперь Эйсебио?
Вьянка отвлеклась от работы и с прищуром взглянула на кузена из-под белой бумажной повязки, на которой держалась сетка для волос.
— Колония Докторес.
— Как?
— Докторес. Федеральный округ, Мехико. Или где-то поблизости. А может, и нет.
Она пожала плечами и продолжала вытирать.
