прачечной. Браун только что произнёс эти самые слова, и пленник согласно кивнул, дожевывая второй хот-дог; к счастью, правила хорошего тона освобождали его от обязанности говорить с полным ртом.
Наконец с едой было покончено, и настало время возвращаться в «Нью-Йоркер». В воздухе смутно веяло близкой весной и даже как будто бы начинало теплеть. Милгрим подозревал, что это самообман, но всё же повеселел. Восьмая авеню в этот час не бурлила дорожным движением. По ближней полосе промчался в противоположном направлении жёлтый «Хаммер», и Милгрим невольно обратил на него внимание. Ещё бы не обратить, мысленно хмыкнул он, шагая вслед за Брауном. Во-первых, это «Хаммер», пусть даже не настоящий, а подделка, состряпанная на скорую руку; во-вторых, он жёлтого цвета. В- третьих, это был очень жёлтый «Хаммер» с дурацкими колпаками, которые не крутились вместе с колёсами, но едва покачивались, поскольку имели противовесы. И даже колпаки сияли желтизной в тон внедорожнику; а ещё с них бессмысленно щерились бодрые смайлики — по крайней мере, со стороны, обращённой к тротуару.
Но, говоря серьёзно, Милгрима занимало другое. Водитель и пассажир пролетевшего мимо «Хаммера» поразительно смахивали на рыцарей-мавров, заглянувших в прачечную на Лафайет-стрит. Вязаные чёрные шапочки, облепившие массивные черепа; безразмерные торсы, затянутые в чёрную кожу, словно дорогие диваны… Ну просто Гилберт и Джордж[94] на джипе.
Странно? Не то слово.
27.
Межнациональная валюта дерьма последнего
Холлис не разваливалась на части только благодаря тёплому белому халату «Мондриан», солнечным очкам и поданному в номер завтраку, состоявшему из гранолы [95], йогурта и арбузного «ликуадо»[96]. Усевшись в просторном белом кресле, она пристроила ноги на мраморе приземистого кофейного столика и принялась разглядывать фигурку Синего муравья на подлокотнике. Виниловое насекомое не имело глаз — возможно, по воле дизайнера?
Решительная ухмылочка, выражение мультяшного неудачника, уверенного в глубине души, что на самом деле он — супергерой. Осанка говорила о том же, чуть согнутые верхние лапки были прижаты к бокам, кулаки стиснуты, нижние лапки замерли в боевой стойке. Стилизованный египетский фартук и сандалии, видимо, намекали на логотип компании, который уж точно смахивал на иероглиф.
«Если жизнь подсунет тебе что-то новое, — говаривал Инчмейл, — попробуй перевернуть это и заглянуть, что там на дне».
Холлис перевернула фигурку: подошвы насекомого были чистыми и гладкими, без фирменного знака «Синего муравья». Идеальная обработка. Нет, это не игрушка. По крайней мере, не для детей.
Вспомнилось, как Ричи Нагель, звукооператор «Кёфью», затащил упирающегося Инчмейла на Мэдисон-скуэр-гарден[97] посмотреть Брюса Спрингстина. Рег вернулся в глубокой задумчивости, он даже сутулился под грузом впечатлений, но — странное дело — не желал говорить об этом. Выжать из него удалось немного: на сцене Спригнстин проявил высочайшее искусство владения собственным телом, воплотив собой сочетание Аполлона и Багса Банни. С тех пор Холлис долго и не без внутренней тревоги ждала, что Инчмейл начнёт выставлять себя на концертах боссом, но этого так и не произошло. А вот создатель Синего муравья, подумала она, опуская фигурку на подлокотник, явно стремился к чему-то подобному — к сочетанию Зевса и Багса Банни.
Тут зазвонил сотовый.
— Доброе утро.
Инчмейл, лёгок на помине.
— Ты подослал Хайди. — Голос прозвучал хладнокровно, почти без упрёка.
— Она пришла на задних конечностях?
— Ты знал про деньги Джимми?
— Это
— Ты мне не рассказывал.
— Да забыл же. Причём с огромным усилием. Подавил в сознании всю историю после его внезапной кончины.
— И когда вы виделись?
— Никто не виделся. Он мне сам позвонил. А через неделю его нашли…
Холлис обернулась, не поднимаясь с кресла, и через плечо увидела небо над Голливудскими холмами. Пустое, совершенно пустое. Она повернулась назад и подняла бокал с остатками «ликуадо».
— Деньги, конечно, не лишние. Просто… не знаю, что с ними делать.
Сделав глоток, она поставила бокал.
— Лучше потрать. С банками я бы на твоём месте не стал связываться.
— Почему?
— Кто его знает, откуда взялась такая сумма.
— Не хочу даже знать, о чём ты сейчас подумал.
— Холлис, американские сотенные купюры — международная валюта дерьма последнего, и, кроме того, любимая бумажка фальшивомонетчиков. Ты ещё долго пробудешь в Лос-Анджелесе?
— Не знаю. А что?
— Да вот, сорок минут назад выяснилось, что мне туда нужно через два дня. Могу помочь проверить купюры.
— Серьёзно? Можешь?
— «Болларды».
— Не поняла.
— «Болларды». Я, наверно, буду их продюсировать.
— Ты, правда, в курсе, как проверяют фальшивые деньги?
— Я же в Аргентине живу, забыла?
— Анжелина с маленьким тоже приедут?
— Попозже, если выгорит с «Боллардами». А у тебя что?
— Была на встрече с Хьюбертом Бигендом.
— И как?
— Интересно.
— Боже мой.
— Выпили. Потом проехались посмотреть, как строят их новые офисы. Прокатились на танке «от кутюр».
— На чём?
— Жутко непристойная машина.
— Что он хотел?
— Чуть не сказала: «сложный вопрос», но тут всё, скорее, мутно. Очень мутно. Если найдёшь время вырваться от своих «Футболлардов», тогда и расскажу.
— Ладно. — Он отключился.
Телефон зазвенел прямо в руке. Наверно, Инчмейл ещё что-то вспомнил.
— Да?
— Алло? Это ‘Оллис?
— Одиль?
— Ты посмотреть маки?
— Да. Красивые.
