делали, — он поднял брови, — между «Такой быть сложно» и тем, чем теперь занимаетесь?
— Неудачно играла на фондовой бирже. Вкладывала деньги в музыкальный магазин своего приятеля… Как понимать — «экстремальные виды спорта»?
— В основном — прыжки ЗАЛПом.
— Залпом?
— Это акроним. З — означает здание, А — антенна, Л — ландшафтные образования вроде скал, П — пролёт, в смысле «мост», «арка», «купол»… Получается — ЗАЛП.
— Где находится самое высокое место, откуда вы прыгали?
— Этого не скажу, — ответил он. — Боюсь, вы станете рыться в «Гугле».
— А что, можно просто так набрать «Гаррет» и «прыжки ЗАЛПом»?
— Я взял спортивный псевдоним. — Молодой человек оторвал от подгоревшей с виду индийской лепёшки наан длинную полоску, скатал её и обмакнул в остатки панира.
— Надо было и мне использовать сценическое имя.
— Вон там стоит Тито, — собеседник указал на парня в чёрном, — он видел ваш постер на площади Святого Марка.
— Это тоже спортивный псевдоним?
— По-моему, это его единственное имя. У парня много родни, но я ни разу не слышал ни одной фамилии. — Он промокнул губы бумажной салфеткой и спросил: — Вы ещё не думаете обзаводиться детьми?
— О чём я не думаю?
— Простите, может быть, вы беременны?
— Нет.
— Что скажете, если придётся подставиться под определённую дозу радиации? Не будем уточнять, но это не чересчур много… Наверное. Опасность, конечно, есть. Однако не слишком серьёзная.
— Вы пошутили, правда?
— Нет.
— И даже не знаете дозу?
— Пара серьёзных рентгеновских лучей. Это если всё пройдёт как по маслу. Если же, против нашего ожидания, возникнут сложности, облучение будет выше.
— Какие сложности?
— Трудно объяснить. И вообще, вряд ли они возникнут.
— Почему вы меня спросили?
— Потому что вот он, — Гаррет показал на старшего мужчину, — хочет, чтобы вы присутствовали при том, что мы собираемся сделать. Как я уже сказал, определённый риск есть.
— Да, меня пригласили. Вас это не удивляет?
— Честно говоря, нет. Он принимает решения по ходу дела, и до сих пор большей частью был прав. Я скорее ошеломлён тем, кто вы такая, если вам понятно, о чём речь. Надо же, Холлис Генри. Никогда бы не поверил. Но раз уж вы здесь, добро пожаловать. Надеюсь, вы не станете меня отвлекать или закатывать истерики. Он считает, это не в вашем характере. Я в этом не уверен. Однако нельзя было не спросить вас про радиацию. В случае чего, не хочу брать лишний груз на свою совесть.
— А мне не придётся прыгать с высоты?
Инчмейл однажды описывал стокгольмский синдром, ту нежность и преданность, которыми даже к самый жестокий террорист якобы может внушить своей жертве. «А вдруг и со мной происходит что-нибудь в этом роде?» — промелькнуло в голове журналистки. Рег полагал, что после рокового дня под кодом 9-11 Америка прониклась стокгольмским синдромом по отношению к собственному правительству. Впрочем, если бы у Холлис и развилась подобная болезнь, то скорее от Бигенда, нежели от этих троих. Уж он-то, твердил ей внутренний голос, нагонял бесконечно больше суеверного страха (исключая Бобби, конечно, но тот не тянул теперь даже на роль статиста в разыгравшемся спектакле, а не то что на похитителя).
— Нет, не придётся, — ответил Гаррет. — Да и мне тоже.
Холлис нервно сморгнула.
— Когда всё начинается?
— Сегодня.
— Что, уже?
— Как только пробьёт полночь. Секунда в секунду. Но подготовка на месте потребует времени. — Он посмотрел на часы. — Отправляемся в десять. Мне осталось кое-что доделать, потом немного позанимаюсь йогой.
Журналистка внимательно посмотрела на собеседника. Ещё ни разу в жизни с ней не случалось такого, чтобы собираться куда-то — и не представлять себе, куда и зачем, и что будет дальше, хотя бы в следующую минуту. Оставалось надеяться, что «следующая минута» не станет последней, что «дальше» всё-таки наступит. Однако в этом странном месте всё было так необычно, что Холлис просто не хватило времени как следует испугаться.
— Передайте ему, что я в игре, — сказала она. — Согласна на все условия, так и скажите. Еду с вами.
72.
Горизонт событий
— А эта куртка, которую ты надевал в Нью-Йорке, для вертолёта… — начал старик, расхаживая вокруг Тито, облачившегося в новую чёрную рубашку с капюшоном, поданную Гарретом.
— Она у меня, — сказал Тито.
— Надень поверх рубашки. А вот тебе каска.
Тито примерил жёлтый рабочий шлем, снял его, поправил белый пластиковый обод внутри, надел снова.
— Куртку и каску, само собой, «потеряй» на обратном пути. Теперь давай сюда права. Помнишь своё имя?
— Рамон Алькин. — Тито вытащил права из бумажника и протянул старику, а тот вручил ему прозрачный пакетик с телефоном, парой пластиковых карточек и латексными перчатками. — Само собой, никаких отпечатков пальцев ни на контейнере, ни на магнитах. Остаёшься Рамоном Алькин. Здесь водительские права для Альберты и карточка гражданства. Фикция, не документы. Серьёзной проверки не выдержат. А телефон настроен на быстрый набор одного из наших номеров.
Тито кивнул.
— Человек, с которым ты встретишься в «Принстоне», достанет нашейный пропуск на имя Рамона Алькин, с твоей фотографией. Тоже не выдержит ни одной проверки, но пусть его хотя бы видят.
— Что такое «Альберта»?
— Провинция. Штат. В Канаде. Значит, этот самый человек припаркуется к западу от гостиницы, на Пауэлл-стрит, в большом чёрном пикапе с крытым кузовом. Крупный такой мужчина, тяжёлый, с тёмной окладистой бородой. Спрячет тебя под навесом и провезёт в контейнерный терминал: он там работает. Если тебя найдут, вы друг друга не знаете. Конечно, будем от всей души надеяться, что этого не случится. А теперь ещё раз посмотрим карты: где остановится пикап, где сто
