жёсткого пластика, обмотанный серебристой изоляцией. С одной стороны через пару отверстий был продет кусок парашютного троса.
— Здесь мягкие заизолированные пакеты, по одному для каждого диска. Наденешь на пояс джинсов, а когда придёт время лезть наверх — перевесь на шею. Доставай магниты по одному, пока не закроешь все отверстия. Так мы и их запечатаем, и скроем любые следы от выстрелов.
— Какие следы?
— Каждый раз, когда пуля пробивает окрашенную сталь, — начал Гаррет, — гибкий металл корежится, а жесткая краска трескается и частично испаряется. В итоге края отверстия начинают ярко блестеть, по ним обычно его и обнаруживают. Ведь само-то оно бывает не крупнее ногтя. И потом, его тоже нужно запечатать как можно плотнее. Мы же не хотим, чтобы сработали датчики.
— Ну, а когда я всё закрою?
— Ищи путь, как выбраться наружу. Тот, кто провезёт тебя на территорию, здесь уже не поможет. Сейчас мы ещё раз просмотрим карты и снимки со спутника. Не начинай подъём, пока не умолкнет полуночная сирена. Закончишь с работой, и выбирайся. Окажешься за территорией, звони нам. Мы тебя заберём. А так — используй телефон только в самом крайнем случае.
Тито кивнул и спросил:
— Ты знаешь эту женщину?
Гаррет помолчал.
— Ну, мы с ней раньше не встречались.
— Я видел её плакаты на площади Святого Марка, в магазине. Почему она здесь?
— Это знакомая Бобби, — ответил Гаррет.
— По-моему, он её не слишком рад видеть.
— Да он всё время какой-то пришибленный. Но нам с тобой лучше не отвлекаться, правильно?
— Хорошо.
— Ладно. Будешь подниматься, надень вот это. — Гаррет достал чёрную защитную маску в большом чехле на молнии. — А то вдохнёшь ещё что-нибудь… Спустишься, спрячь её где-нибудь, чтобы сразу не нашли. И, ясное дело, никаких отпечатков пальцев.
— Камеры есть?
— Повсюду. Но наш контейнер — третий снизу, а это «слепая» зона, при нормальных условиях. Пока не долезешь, прячь лицо под капюшоном, и будем надеяться на лучшее.
— А женщина, — не отступал Тито, обеспокоенный очевидно серьёзным нарушением протокола. — Если она не из ваших и ты её раньше не видел, откуда вам знать, что на ней нет микрофона?
Гаррет указал под стол, где прятался передатчик умышленных помех в жёлтом корпусе с чёрными антеннами. Этим же устройством подавления связи он пользовался на глазах у Тито на Юнион-скуэр.
— Отсюда им ничего не передать, — мягко произнёс Гаррет. — Правильно?
70.
Фо[170]
На этот раз Браун повёл своего спутника в унылый вьетнамский ресторан, не удосужившийся обзавестись вывеской на английском языке. Влажная духота, словно в сауне, пришлась Милгриму по нраву, чего он не мог бы сказать о резком запахе дезинфицирующего средства. Казалось, будто в здании долгое время тому назад располагалось что-то другое, но вот что именно, мужчина так и не сумел определить. Вероятно, шотландское кафе-кондитерская. Фанерная обшивка сороковых годов давно утонула под бесчисленными слоями облупившейся белой краски. Посетители заказали фо и теперь наблюдали, как тонкие ломтики розовой говядины сереют в горячей лужице почти бесцветного бульона поверх лапши и брюссельской капусты. Милгрим впервые видел, чтобы Браун ел палочками. Надо признать, тот мастерски управился с целой миской фо, а когда она была чиста, раскрыл свой компьютер на чёрном столике из «Формайки»[171]. Милгрим не имел возможности взглянуть на экран, однако догадывался: его сосед либо зашёл в Wi-Fi, просочившуюся с единственного верхнего этажа, либо изучает файлы, скачанные из сети ранее. Пожилая официантка принесла свежие пластиковые бокалы с чаем, который вполне мог сойти за простую горячую воду, если бы не особый уксусный привкус заварки. Любопытно, что к семи часам вечера в заведении не появилось больше ни единого посетителя.
Милгриму стало немного лучше. В парке он попросил у Брауна «Райз», и тот, уйдя с головой в работу, отрешённо расстегнул карман чёрной сумки, а потом протянул своему пленнику целую, даже не вскрытую упаковку на четыре дозы. Теперь, под защитой поднятого компьютерного экрана, Милгрим выдавил из целлофана вторую таблетку и запил её водянистым чайком. Пожалуй, настало время почитать книгу, которую он захватил с собой из машины, предвидя, что Браун и здесь продолжит работать на лэптопе.
Мужчина раскрыл томик и нашёл свою любимую главу: «Элита аморальных суперменов (2)».
— Что ты там всё время читаешь? — неожиданно спросил Браун из-за экрана.
— «Элита аморальных суперменов», — ответил Милгрим и сам удивился, услышав, как его собственный голос повторяет название главы.
— Все вы так думаете, — проворчал Браун, думая уже о чём-то постороннем. — Либералы…
Милгрим подождал, не добавит ли сосед ещё что-нибудь, не услышал ни слова и принялся за «Бегардов и бегинок[172]». Он уже дошёл до квинтинистов[173], когда Браун опять подал голос:
— Да, сэр. Это я.
Милгрим похолодел от изумления, но быстро сообразил, что разговор идёт по сотовому телефону.
— Да, сэр, это я, — повторил Браун. Последовала пауза. — Да. — Молчание. — Завтра. — Ещё одна пауза. — Да, сэр.
Экран телефона закрылся с тихим щелчком. А в ушах у Милгрима раздался звон фарфора, долетающий со дна узкого лестничного колодца на улице N.
Тот самый сэр? Человек на чёрном автомобиле?
Браун потребовал счёт.
Милгрим захлопнул книгу.
***
С веток и проводов беспрестанно капало. Пока мужчины потели в сауне для любителей фо, в уличном воздухе копилась влажность иного рода. Горный хребет укрылся за плотной мглистой завесой. От этого небесный купол съёжился, и, на взгляд Милгрима, стало только уютнее.
— Видишь его? — спросил Браун. — Вон тот, бирюзовый. Верхний из трёх.
Милгрим прищурился, глядя в австрийский монокуляр, через который они когда-то следили за НУ из фургона, припаркованного на Сохо[174]. Чёткость была поразительной, но зрителю никак не удавалось отыскать цель. Туман, огни, стальные ящики, сложенные аккуратными штабелями, словно кирпичи; гнутые трубы, похожие на части головоломки, огромные к
— Вижу, — сказал Милгрим.
— Сколько же было шансов, — проговорил Браун, вырвав у него из рук монокуляр, — что его складируют у нас на виду?
Милгрим решил рассматривать вопрос как риторический и промолчал.
— Ладно, хоть не на земле, — буркнул Браун, вдавливая окуляр себе в глазницу. — Сверху. Туда мало кто полезет.
Но даже эта, судя по всему, хорошая новость не помогла ему опомниться от увиденного.
Они стояли у новенького сетчатого ограждения двенадцати футов в длину, рядом с длинной
