сценарий, этакие «кошки-мышки». На самом же деле вы ловко готовили общественное мнение против своей жертвы, вы нашептывали про него гадости, в результате Шевчук постоянно чувствовал психологический дискомфорт, скрытое к себе презрение. А для человека, перенесшего контузию, израненного, с нарушением психики все это воспринималось особенно обостренно… Кому как не вам понимать это, гражданин Спицын! Вы помните, где я вас подобрал, прежде чем привести сюда, в отель?
– Господин Распорядитель, прошу вас, не надо… – умоляюще запричитал Юм.
– Увы, я должен это сказать, потому что вы хорошо сознавали, к чему могли привести ваши действия. У вас был ярко выраженный суицидальный синдром, вы пытались вскрывать себе вены, хотели отравиться, угодили в конце концов в психушку. Не так ли? И вот теперь, оправившись, вы нашли себе жертву, почему именно его, я не знаю. Но мне ясен механизм. Вы подбрасываете ему, так сказать, компрометирующую бумажку, ведете странные разговоры о психических заболеваниях, потом публично обвиняете Шевчука в поступках, которых он не совершал. Обвиняете, прекрасно зная о его чеченском синдроме. В конце концов это переполнило чашу терпения Шевчука, он угрожал вам оружием.
– Что вы говорите! – вскричал потрясенный Юм. – Это чудовищно, это все нелепо…
– Погодите! – возвысил голос Распорядитель. – Я не все сказал. Вы решили нанести удар первым, как раз в тот момент, когда подозрение могло пасть практически на любого гостя нашего отеля…
– А пусть он еще расскажет, – загудел Виталя, – как в бассейне нашептывал всем про Игореню, что он работает на чужих… А Игореха – парень честный, без подлянок.
– Хоть и двинул вам хорошо? – участливо напомнил Распорядитель.
– Ну, это к делу не относится, – проворчал Виталя. – И вообще, все беды из-за баб…
– А вы, Криг, как думаете насчет версии с гражданином Спицыным?
Захар Наумович поспешно вскочил.
– Ну, вы его лучше знаете, и, учитывая ваш профессиональный опыт, думаю, в ваших рассуждениях… м-м… есть доля… э-э… истины, – выдавил доктор.
– А вы как считаете, Азиз? Ведь когда вас, так сказать, «убили», вы тоже были в сговоре со Спицыным.
– Вы следователь, а не я, – уклончиво заметил Азиз и ковырнул ногтем в зубах. – Может, и он… Мальчик принес ему топор. Юм пошел, и убил. Мальчик молчит, Юм ничего не знает…
– Версия с прислугой довольно интересна, – Распорядитель поднял палец вверх. – Но здесь как минимум необходимо, чтобы посредник и убийца были близко знакомы. Впрочем, проработаем и версию с человеком из обслуживающего персонала… Между прочим, даже в самых пошлых детективах слуг обычно не впутывают в серьезные дела… Дорогой товарищ Спицын, – Распорядитель скрестил руки на груди, сокрушенно покачал головой, совсем как лицемерный папа, готовящийся к экзекуции сына. – Как же это случилось? Облегчите душу…
Юм вскочил, затравленно огляделся, маленький ротик его стал подрагивать, прыгать, вдруг он закрыл лицо розовыми ладошками, из-под них прорвались судорожные всхлипы.
– Я не… делал… не могу-у… боль… больше…
Он стремительно выскочил из залы, простучав каблучками по лестнице.
– Не забудьте о подписке о невыезде! – крикнул вслед Распорядитель.
Все потрясенно смотрели вслед Юму.
– У нас, кажется, творится что-то ужасное! – произнесла Мария.
В подлой тишине, уже запахшей расстрельной статьей, голос ее прозвучал апокалиптически.
– Погодите, Мария, еще не все… Самая главная улика у меня вот в этом конверте.
Он достал белоснежный конвертик, аккуратно приоткрыл прямоугольный клапаночек, заглянул внутрь. Черный волос собрался в уютные колечки и будто и не собирался выползать наружу. Распорядитель подцепил волосок, вытащил и поднял над головой. В первое мгновение присутствующие подумали, что Распорядитель опять мило всех дурачит. Женщины сообразили первыми, что за фокус продемонстрировал хозяин.
– Здесь недостаточно света, – сказал он. – Каждый может убедиться, что это женский волос черного цвета.
– Ну и что? – спросил Криг, покосившись на Машу, вернее, на ее волосы.
– Этот волос найден в постели убитого! – эффектно произнес Распорядитель и победно окинул взглядом залу.
Общество застыло в изнеможении от любопытства.
– Прошу всех вести себя корректно. Этот волос принадлежит одной из находящихся здесь женщин. Вы понимаете, о ком я говорю.
Сказав это, Распорядитель покосился на Виталика. А он уже стоял, раскачивался с носков на пятки, будто внутри него бился гигантский маятник. Глаза его приобрели цвет кипящей воды, брови съехались к переносице, пальцы подрагивали. Его супруга Ирина сидела в достаточном отдалении и смотрела в пол. Если бы Виталику захотелось добраться до нее, для этого потребовалось бы опрокинуть, по крайней мере, стол и кресло с доктором Кригом.
– Это провокация! – громко и отчетливо произнесла Ирина. – Гнусная и подлая ложь! Нашли этот дурацкий волос в мусорном баке и теперь хотите обвинить меня неизвестно в чем.
– Увы, мне жаль, но второй такой волосок в присутствии понятых Алиева и Кента запечатан в конверт и будет отправлен на экспертизу.
– Я сказал чистую правду, не так ли, гражданин Алиев?
– Да, – глухо ответил тот.
– Кент!
– Да.
– И я уверен, Карасев, что вы прознали о том, что ваша супруга была у Шевчука. Потом же, во время зарядки, вы взяли топор, спрятали в полотенце…
– Сте-е-е-рва!
Неизвестно, что было страшнее: дикий рев обезумевшего мужа, рухнувший стол или с грохотом отлетевший в сторону вместе с креслом доктор Криг. Но препятствия таки помешали, и Кент вместе с Азизом успели навалиться на извивавшегося в припадке Виталика. Творилось что-то неописуемое. Ирина с рыданиями кинулась прочь, гости переполошились, поднялся галдеж. Виталик рвался, отшвыривал по очереди то Азиза, то Кента, дорогостоящая мебель хрустела и трещала, превращаясь в полированные обломки. К ним бросились на помощь все присутствующие мужчины; борющиеся свернулись в один отвратительный клубок из перекошенных лиц, выкрученных рук, ног без туфель, оголенных животов. Из клубка вырывались крики, хрипы и стоны. Перекрывая их, неистовствовал безумный голос:
– Стерва… потаскуха… гадюка… убью…
Распорядитель в свалке не участвовал, стоял в стороне и пояснял женщинам, кто и какую тактику избрал в этом клубке.
– А вот Виталя, кроме того, разыгрывает роль мужа, который якобы только что узнал о супружеской измене. Но он подловил ее гораздо раньше, после чего хладнокровно сходил за топором и сокрушил капитану черепную коробку…
Его рассуждения прервал крик Мустафы:
– Хозяин, Юм повесился!
На миг клубок тел словно парализовало. Пыхтенье, шум, возня стихли; все разом поднялись, клубок распался, на полу остался истерзанный Виталя, и – бросились за Мустафой. Юм висел под лестницей, где уборщики складывали ведра и швабры. Лицо его было иссиня-черным, между зубов виднелся фиолетовый язык.
– Поднимаем быстро! – скомандовал Распорядитель.
Мужчины подхватили, приподняли грузно обвисшее тело, кто-то принес ножницы, и ими долго и неумело резали веревку. Наконец, она поддалась, тело подхватили, распустили петлю, которая успела глубоко врезаться в шею, положили несчастного на диван. Криг начал делать искусственное дыхание, а Анюта все порывалась похлопать Юма по щекам. Ей не позволяли. Через какое-то время несчастный вздохнул, ему сунули под нос нашатырь, он вздрогнул, потом, будто нехотя, открыл глаза. Говорить ему было трудно, он что-то прохрипел нечленораздельное и заплакал. Женщины с полуобморочными лицами тоже как по
