– Не могу, Брук.
– Что значит не можешь?
– Мне нужно позвонить ее детям.
– Это ты сможешь сделать и завтра.
– Нет, сегодня. Послушай…
В трубке повисло молчание.
– Тебе нужно поспать, – снова заговорила Брук. – Давай я за тобой приеду, а утром опять тебя туда отвезу. Ты сможешь…
– Спасибо, – прервал я ее.
Был уже третий час. Я позвонил Брук, чтобы облегчить душу. Разбудил человека, а оказалось, что говорить не могу.
– Ложись спать. Я когда-нибудь приеду.
– Натаниель.
– Спокойной ночи, Брук. Спасибо и извини.
Я нажал на кнопку отбоя. Однако через полминуты телефон зазвенел снова.
– Брук, – ответил я.
– Тебе сейчас нельзя быть одному.
– Да я здесь с собаками.
– Натаниель…
– Спасибо за заботу, но мне правда надо идти заниматься делами. Спокойной ночи.
Я опять отключил телефон. Но он зазвонил снова. Я убрал звук.
У доктора Тобел было двое детей – два сына. Странно, что я ничего о них не знал. Фотографии их красовались на столике возле кровати, однако Хэрриет никогда о них не рассказывала.
Я занялся поиском номеров телефонов сыновей. Начал с кухни, ничего там не нашел, а потому отправился наверх, в кабинет. Уселся за просторный дубовый письменный стол и включил лампу с зеленым абажуром, какие стоят в кабинетах банкиров. Рабочая комната доктора Тобел словно явилась из середины прошлого века: старинному дубовому столу вторило тяжелое потрепанное кожаное пресс-папье; вдоль стен тянулись полки, уставленные учебниками и старинными справочниками. Картины здесь тоже не отличались новизной – самые молодые вышли из-под пера художника не позднее 1970-х годов. Камин в противоположной стене венчался мраморной полкой, на которой собралась целая коллекция интересных вещиц: антикварные щипцы для колки льда, статуэтка, присланная мной из Африки, украшения инков и майя. В общем, комната очень походила на музей.
Исключение составляла лишь оргтехника. Компьютер на специальной подставке рядом со столом – явно последней модели. Плоский жидкокристаллический монитор не меньше тридцати дюймов по диагонали; сканер, аппарат факсимильной связи, цифровая абонентская линия, электронная записная книжка. Создавалось интересное впечатление: в то время как эстетические вкусы моей наставницы сформировались многие десятилетия назад, ее технологические пристрастия шли в ногу со временем.
Да, так зачем же я сюда поднялся? Вспомнил: найти телефоны сыновей.
Я задумался. Не выходили из головы слова последних полученных сообщений: «Пожалуйста, позвони мне сразу, как прочитаешь это сообщение. Очень важно». И второе – «Кот д'Ивуар».
Я заглянул в ящики древнего стола, надеясь найти адресную книгу или что-нибудь, хранящее подобного рода информацию. Клочки бумаги, конверты, блокноты, папки. Какие-то финансовые документы. Я быстро просмотрел все это, однако успел заметить, что зарплата доктора Тобел в университете за прошлый год уместилась в очень небольшую шестизначную цифру. Еще тысяч пятьдесят или около того добавили различного рода консультации. Интересно, конечно, но к делу не имеет ни малейшего отношения.
«Кот д'Ивуар».
Нет, о детях надо забыть. Подойдя к книжным полкам, я принялся искать атласы, книги об Африке и иные подобные вещи. Нашел несколько интересных изданий, снял с полки и начал листать. Ничего особенного. Через пятнадцать минут я уже просмотрел все книги на данную тему и, не найдя ничего, что остановило бы мой взгляд, намеревался спуститься вниз, чтобы продолжить поиски. И тут в поле зрения опять попала мной же подаренная африканская статуэтка.
После того, как меня зачислили в университет штата Мэриленд, в знак признательности за помощь я послал Хэрриет небольшую, вырезанную из черного дерева статуэтку. Даже в переводе на американские деньги подарок был дорогим: чтобы купить его, потребовалась месячная зарплата сотрудника Корпуса Мира. Она была прекрасна, эта воинственная предводительница, выточенная из темного дерева, с тяжелым бюстом и солидным животом.
Даже не стремясь к излишним метафорам, должен заметить, что статуэтка воплощала для меня сущность самой Хэрриет Тобел: именно воинственная предводительница. Преодолевая изуродованное болезнью тело, находясь в научном мире, где на протяжении долгих столетий царствовали мужчины, даже имея на руках массу созданных мной проблем, она сумела победить.
Я и забыл, как неожиданно тяжела эта статуэтка. И действительно великолепна: уверенное выражение лица, дубинка в руке. Я повернул воительницу спиной, помня, что она исчерчена шрамами. И совершенно неожиданно увидел начерченные карандашом слова, серые на черном: «Морской банк Калифорнии, № 12».
– Какого черта?
От удивления я прошептал это вслух. Начал крутить статуэтку в руках в надежде обнаружить что- нибудь еще, хотя бы самую незначительную информацию. Потряс – может быть, внутри что-то есть? Нет, ничего. Я протянул руку, чтобы поставить фигурку на место, на каминную полку. И вдруг на том самом месте, где она стояла, в чистом, свободном от пыли кружке заметил маленький серебряный ключик.
«Кот д'Ивуар».
Внизу, в столовой, залаяли собаки.
Хлопнула дверца машины.
53
С лестничной площадки я не мог видеть входную дверь, однако услышал шаги на крыльце. Рука сама собой крепко сжала африканскую фигурку из красного дерева. Неудобная, но достаточно увесистая, так что в случае необходимости вполне может послужить средством защиты. Разминаясь, я несколько раз качнул африканскую воительницу.
В дверь требовательно постучали, собаки с яростным лаем рванулись в прихожую и принялись описывать круги в тесном замкнутом пространстве, в бешенстве носясь по ковру. Я перегнулся через перила и попытался сверху увидеть дверь, однако так ничего и не разглядел. Стук повторился, на сей раз еще громче.
Застыв на месте, я как можно крепче сжал свое оружие, а потом начал медленно спускаться по ступенькам лестницы.
Свет на крыльце я не включал, а потому мне не удалось как следует рассмотреть стоящего там человека. Единственное, что я увидел, – это просторная рубашка и накинутый на голову капюшон. В руке какой-то предмет. Но тут незнакомец выставил вперед одну ногу и подбоченился.
Эту характерную позу я узнал бы где угодно и когда угодно, а потому сразу, не сомневаясь, подошел к двери и широко ее распахнул. На лице у меня сама собой расплылась широкая улыбка.
– Зачем ты пришла? – задал я риторический вопрос.
– Тебе не надо оставаться одному, – ответила Брук.
Какое-то мгновение я просто стоял, глядя на нее, улыбаясь и пытаясь решить, что делать дальше – отступить на шаг и пропустить Брук в дом или подойти и обнять ее. Однако решить так и не смог, а потому просто продолжал стоять и глупо улыбаться. Вокруг прыгали собаки.
Брук сунула мне в руку термос.
