— Так вот, у меня такое чувство, что здесь идет колоссальная игра в крикет, только играют три команды: советники, нищие…
— Дом Хлодвига, — пробормотал Том.
Род удивленно вскинул брови.
— Да, Дом Хлодвига. И, конечно, королева.
— Кто же тогда воротца? — спросил Большой Том.
— Я. — Род перекатился на бок, трахнул кулаком по подушке и с блаженным вздохом опустил на нее голову. — А теперь я собираюсь поспать. Спокойной ночи.
— Мастер Гэллоуглас, — пропищал голос пажа.
Род закрыл глаза и помолился о ниспослании ему сил свыше.
— Да, паж?
— Вас зовут дожидаться выхода королевы к завтраку, мастер Гэллоуглас.
Род заставил веки подняться и поглядел в окно, небо уже порозовело от близкого рассвета.
Он нахмурился и сосчитал до десяти, едва не задремав по ходу дела. Потом сделал вдох, который наполнил бы бездонную шахту, скинул ноги с постели и сел.
— Ну, отдыха нет для воротцев. Что мне делать с моей проклятой формой, Том?
Род был вынужден признать, что Катарина Плантагенет обладала хорошим драматическим инстинктом и, более того, знала, как использовать его при своем дворе.
Часовые были расставлены на своих постах в обеденной зале еще до восхода солнца. Лорды и леди, имевшие привилегию — или, точнее, несчастье — разделять стол с королевой, прибыли прямо после петушиного крика. Катарина совершила свой выход только тогда, когда все собрались и прождали некоторое время, глазея на поданное мясо. И только тогда она вышла к ним.
Двери в зал широко распахнулись, открывая стоящую в море факельного света Катарину.
Шесть герольдов затрубили в фанфары, при звуке которых все лорды и леди поднялись, а Род содрогнулся, высота тона в этой культуре была более-менее делом вкуса.
Затем Катарина вошла в зал, высоко подняв голову и откинув назад плечи. Она прошла четверть пути к большому позолоченному креслу во главе стола у стены.
Герцог Логайр шагнул вперед и отодвинул кресло. Катарина опустилась с грацией и легкостью перышка. Логайр сел по правую руку от нее, и остальное общество последовало их примеру. Катарина взяла свою двузубую вилку, и общество сделало то же, в то время как из четырех углов зала налетели слуги в ливреях с деревянными тарелками, наполненными беконом и колбасой, маринованной селедкой, белыми булочками и мисками с чаем и супом.
Каждую тарелку сперва подносили Брому О'Берину, туда, где он сидел, слева от королевы. Бром брал пробу с каждой тарелки, съедал кусочек каждого блюда и помещал оставшееся на тарелке перед собой. Затем огромные деревянные тарелки были расставлены по всему столу. К этому времени Бром, обнаружив, что он еще жив, передал наполненное блюдо Катарине.
Общество со смаком принялось за еду, и желудок Рода напомнил ему, что все, попавшее туда этой ночью, было вином со специями.
Катарина изысканно отправляла в рот свою еду с оригинальным, не лучше, чем у пичужки, аппетитом. Ходили слухи, что она как раз перед официальным застольем перекусывала в уединении своих апартаментов. Даже если и так, она была такой худенькой, что лично Род находил этот слух сомнительным.
Слуги носились туда-сюда с бутылями вина и огромными мясными пирогами.
Род стоял на посту у восточной двери, таким образом, у него был достаточно хороший обзор Катарины, там, где она сидела, в северном конце стола, милорда Логайра по правую руку от нее, Дюрера по правую руку от Логайра и затылка Брома О'Берина.
Дюрер нагнулся и зашептал что-то своему лорду. Логайр нетерпеливо отмахнулся и кивнул. Он в один прием оторвал от мяса здоровенный кусок, пережевал, проглотил и залил глотком вина. Опустив кубок на стол, он повернулся к Катарине и прогрохотал:
— Ваше Величество, я озабочен.
Катарина бросила на него холодный взгляд.
— Мы все озабочены, милорд Логайр. Мы должны нести бремя своих забот, насколько это в наших силах.
Губы Логайра плотно сжались, его рот почти что затерялся между усами и бородой.
— Моя забота, — ответил он, — о вашей особе и благополучии вашего королевства.
Катарина вернулась к своему блюду, с большой заботой отрезая кусочек свинины.
— Я должна надеяться, что благополучие моей особы и впрямь повлияет на благополучие моего королевства.
Шея Логайра побагровела, но он упрямо гнул свое.
— Я рад, что Ваше Величество понимает, что угроза вашему благополучию есть угроза нашему королевству.
Кожа меж бровей Катарины наморщилась, она обратила нахмуренное лицо к Логайру.
— Я и впрямь понимаю.
— Зная, что жизни королевы угрожают, народ испытывает сильное беспокойство.
Катарина положила вилку и откинулась на спинку кресла. Голос ее был мягким, даже ласковым.
— Значит, моей жизни угрожают, милорд?
— Кажется, так, — осторожно промолвил Логайр, — ибо баньши снова был на вашей крыше прошлой ночью.
Род навострил уши.
Губы Катарины спрятались, зажатые меж зубами, а глаза закрылись. За столом воцарилось молчание. Во внезапной тишине прогремел голос Брома О'Берина.
— Баньши часто видели на стене замка Ее Величества, и все же она еще жива.
— Молчать! — оборвала его Катарина. Плечи ее выпрямились, она нагнулась вперед и взяла свой кубок. — Я не желаю слышать о баньши.
Она осушила кубок, а затем отставила руку с ним в сторону.
— Слуга, еще вина!
Дюрер сорвался со своего места и в один миг очутился рядом с королевой. Выхватив кубок из ее руки, он повернулся к подбежавшему слуге. Он держал кубок, пока слуга наполнял его из кувшина, а весь двор пялил глаза — такая любезность по отношению к королеве была со стороны Дюрера несколько необычной.
Он повернулся обратно к королеве, опустился на колено и протянул кубок. Катарина уставилась на него, затем медленно приняла кубок.
— Благодарю вас, Дюрер, и все же, должна признаться, что никак не ожидала от вас такой любезности.
Глаза Дюрера блеснули. Он поднялся с насмешливой улыбкой и очень низко поклонился.
— Пейте на здоровье, моя королева.
Но Род был чуточку менее доверчив, чем королева, более того, он видел, как Дюрер провел левой ладонью над кубком как раз перед тем, как слуга начал наполнять его.
Он покинул свой пост и поймал кубок как раз тогда, когда Катарина поднесла его к губам. Она уставилась на него, побледнев, в глазах ее разгоралась ярость.
— Я вас не звала, сударь.
— Прошу прошения, Ваше Величество. — Род отстегнул от пояса кинжал, выкинул клинок на стол и наполнил конические ножны вином. Слава небесам, он принял меры предосторожности, снова включив Векса, прежде чем заступил на дежурство!
Он протянул руку вперед, держа серебряный рог, и сказал:
— ЧелоВ Е К Слаб, Ваше Величество. Со стыдом признаюсь, что я не могу проанализировать своих действий, дело лишь в том, что я опасаюсь за жизнь Вашего Величества.
Весь гнев Катарины растворился в завороженности от действий Рода.
— Что, — показала она на серебряный рог, — что это такое?
