— Не нравится?! — захохотал Илья.
Это была неожиданная, пьянящая удача. Ну кто мог предположить, что чудовища, не обращающие внимания даже на стационарные защитные поля космоботов, так болезненно реагируют на силовые удары? Это была удача и на случай неудачи. Потому что где-то рядом летело металлическое «яблоко» зонда, послушно повторяя все виражи Ильи, и до мельчайших подробностей фиксировало погоню. На Станции, конечно, разберутся что к чему.
— Начинаю торможение, — сообщил наконец Помощник. — Мы находимся в обычном мире. В случае атаки… — Помощник помедлил, — буду маневрировать и применять силовые удары.
— Можно ещё успеть помолиться господу богу, — машинально заметил Илья.
— Не понял вас, — отозвался логический блок.
«Я тоже не всё понимаю, — подумал Илья. С какой-то холодной беспечностью он наблюдал, как приближаются чёрные полотнища. За спиной его уже сияли звёзды, жёлтой дымки вокруг не было, только впереди кипело её безбрежное варево. — Я тоже не понимаю… По всем расчётам получалось, что наш мир „аллергичен“ для Окна. Этому подтверждение — смехотворная толщина переходного слоя. А на деле амёбы сейчас легонько позавтракают и умчатся дальше… И Полина Лоран на деле не моя, и плакать, конечно, не станет».
В глаза ему словно плеснули кипятком, и он зажмурил их от нестерпимой боли: «Тот же симптом, о котором успел сообщить Марков… Это конец!»
И тут боль отступила.
Илья попробовал протереть глаза: руки скользнули по колпаку шлема, но он всё же кое-что разглядел — мельком, преодолевая резкое жжение, — и понял: экспансии не будет.
Амёбы остановились.
Они вяло болтались в эфемерных волнах туманности. Псевдоподии их прятались в «тела». Простейшие сейчас выглядели, будто усталые, но довольные собой воины, только что изгнавшие врага.
«Какая дикая аналогия, — подумал Илья. — Мы же им не враги. Хотя, если они запрограммированы как стражи…»
— После силового удара я зарегистрировал слабое электромагнитное эхо, — сообщил Помощник. — Это значит, что появилась возможность локации простейших. Приступаю к её реализации.
Амёбы уходили. Чёрные полотнища быстро погружались в туманность, растворялись в жёлтом блеске. Через несколько секунд они исчезли.
— Ты у меня умница, — ласково ответил Илья логическому блоку.
Он подлетел к Станции, совершенно очистившись от разных глупых мыслей, беспочвенных переживаний, душевной смуты и суеты. Это было несложно — каскад давным-давно отработанных аутогенных приёмов плюс непреходящее чувство успеха быстро помогли сознанию освободиться от всего наносного и ненужного. После этого Илья ещё покопался в камнепаде последних стрессов и отобрал полезные; полезные стрессы — великолепный строительный материал для здания душевной гармонии.
Шлюз принял его, напоил озоном, обдал ионным душем.
Илья выключил костюм-скафандр, и тот буквально на глазах стал оседать. Вспомогательные блоки и устройства, выращенные механическими генами, тотчас рассосались, активное вещество вернулось в ячейки подкладки. Теперь, на обратном пути, ему казалось, что дверей на Станции стало гораздо меньше. Да и открывались они как-то быстрее.
Он влетел в сумрачный и оттого бездонный зал прогулочных уровней и резко затормозил. Из горловины центрального коридора, обозначенного голубыми бусинками плафонов, навстречу ему стремглав летел человек в белом.
— Ты?! — удивился Илья. — Что ты делаешь здесь, Поль?
Она молча и сильно рванула его к себе. Её бледное лицо, застывшие зелёные глаза приблизились и растворились у его лица, а дальше случилось и вовсе невероятное. Илья почувствовал, что тело Полины бессильно сползает вниз (разве тут есть низ, разве тут, чёрт побери, есть куда падать!), подхватил её — растрёпанную, измученную, в каком-то нелепом халате или рубашке, и услышал её шёпот. Жаркий, бессвязный, сквозь слёзы:
— Как ты мог? Ненаглядный мой, мучитель… Я будто чувствовала… Ну как же ты мог так, любимый! У меня сердце весь вечер ныло, ныло… Жив! Ох, люди, милые, жив он! — Полина уже смеялась, и это тоже было непостижимо: как можно одновременно плакать, смеяться и говорить. — Я потом не выдержала… Прилетела в каюту, ничего не понимаю, а там это письмо… Такое глупое и страшное письмо… Ну что же ты молчишь, душегуб?.. Я тогда в рубку. Чтоб ходовые запустить. Может, думаю, успеем… — Полина постепенно затихала. — Лечу, лечу, а тут ты навстречу… Ну что ты молчишь, окаянный?!
Лицо Полины было солёным от слёз. И губы тоже. И даже жилка на шее.
Они давно потеряли ориентацию и теперь плыли во тьме, задевая мокрые от росы листья деревьев. С шумом взлетела сонная птица, треснула какая-то ветка, но ни Илья, ни Полина не заметили этого.
Они падали вверх.
Её тело обжигало Илью. Оно было доверчивым и требовательным, и он задыхался от внезапного зноя, обрушившегося на сонный сад. Казалось, сейчас остановится сердце. Вздрогнет ещё раз — и остановится…
Её отчаянная щедрость вконец ошеломила Илью.
ЗНАКОМЫЙ СИМПТОМ
Он долго и крепко спал. Проснулся в четверть десятого и, решив, что весь день будет отдыхать, отправился в сад.
В кафе, несмотря на поздний час, было многолюдно.
— Брат Илья, — окликнули его с крайнего столика. — Садись к нам.
Он узнал Драгнева и обрадовался. Как-то так получилось, что после прибытия на Станцию Илья с болгарином ни разу больше не встречался.
— Здравствуй, Калчо.
За одним столом с Драгневым сидел Крайнев. Фёдор Иванович был хмур. Возле его бокала лежала «пуговица» проектора, над ней дрожал и переливался перламутровый шар голографического объёма. «Запись кончилась, а он даже не замечает», — подумал Илья.
— Редкое зрелище сейчас будет, — лукаво прищурился капитан «Бруно». — Бой титанов, сражение былинных богатырей… Или же новейший вариант «Преступления и наказания». Учтите, Илья, у руководителя Станции тоже солидные полномочия.
— Достоевщина отменяется, Калчо. — Илья наугад нажал несколько клавиш синтезатора. Он понял, что на Станции уже каким-то образом узнали о ночном эксперименте. — Будет дружеский завтрак и краткое объяснение.
— Я отказываюсь вас понимать, — не выдержал Крайнев. Лицо его побагровело от сдерживаемого гнева. — Вы проповедуете благоразумие и осторожность. Вы требуете их от нас, а сами… Тайком! Какие-то гонки с амёбами… Да вы хоть представляете, чем это могло кончиться? Для вас, для всех нас. Ну что это за цирк?!
Крайнев сердито ткнул «пуговицу». В объёме изображения закипело знакомое жёлтое варево, и три зловещие чёрные тени начали смыкать кольцо вокруг крошечной фигурки в скафандре.
— Это не гонки, Фёдор Иванович, — негромко, но твёрдо сказал Илья. — Какие могут быть гонки? Да мне на этих тварей глядеть тошно. А вот что тайком — виноват. Дело, сами понимаете, рискованное. Не хотелось мне да и не мог я ни с кем из вас делить ответственность. И ожидать две недели тоже не мог. Слишком уж активизировались амёбы.
— Ничегошеньки не понимаю, — Крайнев помотал головой, выключил «пуговицу».
— Остальные, наверное, тоже? — спросил Илья и протянул руку. — Фёдор Иванович, позвольте ваш браслет связи. Я объясню сразу всем.
