контейнеров с антивеществом.
— Не грустите, Вячеслав, — успокоил его Крайнев. — Вам, как пострадавшему, Служба Солнца выхлопочет та-а-кой лайнер… Куда там нашему «Бруно». Верно я говорю, брат Илья?
Илья развёл руками: куда мы, мол, денемся.
Все эти дни «Галактика» готовилась к эксперименту. Навигаторы рассчитали курс «грузовика», специалисты защиты позаботились, чтобы корабль пробился к звезде сквозь любые скопления амёб, а Крайнев лично проверил рекомендации логического блока Станции относительно силы заряда. Пока готовились, пока ждали ни о чём не подозревающего Ганюшкина, Илья чувствовал себя сносно. Но когда Крайнев, выпроводив из командной рубки очередного «анархиста от науки», вдруг выключил один за другим все каналы связи, прошлые опасения и дурные предчувствия вновь вернулись к Илье.
— Через два часа — старт, — сказал Фёдор Иванович. — Всё готово.
— О транквилизаторах не забыли? — встревожился Илья.
— Сразу видно новичка, — укоризненно покачал головой руководитель Станции. — В космосе не принято забывать о чём бы там ни было. Я не разделяю ваших опасений, но тем не менее за полчаса до взрыва весь экипаж получит ваше снадобье.
Шварц, который во время их разговора что-то пересчитывал на малом логическом блоке, насмешливо хмыкнул и вышел из рубки. «Не забыл Юрген ночной разговор. И не простил. Что ж, ему виднее».
— А что у нас с защитой? — спросил он.
— Дадим максимум. Этого вполне достаточно, даже если на нашу «Галактику» набросятся все амёбы Окна.
— Ладно, — кивнул Илья. — Пойду проведаю больного. А то он за своих помощников распереживался. Причём совершенно напрасно.
Про себя же подумал: «Больше всех распереживался ты сам. Нехорошо, брат. Вон даже. Шварц заметил…»
В холле медотсека он встретил Полину и обрадовался ей так, будто расстались они не утром, а по крайней мере год назад.
— Поль, — прошептал Илья, обнимая её маленькие плечи. — Я начинаю бояться своей затеи. Плохие предчувствия.
Полина на миг прижалась к нему.
— Всё будет хорошо, милый. Станция защищена, психику людей мы тоже защитим. Всё будет хорошо.
— Да, да, защитим, — встрепенулся Илья. — Проследи, пожалуйста, Поль, чтобы все приняли препарат. Лоран и Шварц — максимальную дозу.
— Будет тебе командовать, — Полина потёрлась подбородком о его плечо. — Крайнев уже предупреждал.
Она ушла, а Илья в который раз подумал, что не будь здесь руководителем Крайнев, кто знает, не свернули бы работу Станции ещё несколько месяцев назад. Из-за кажущейся или явной — опять же, кто знает? — несостоятельности исследований, из-за враждебности Окна, которое уничтожает всё земное… Плохо, правда, что Крайнев воспринял идею эксперимента так схематично: взрыв — раздражитель — ответная атака амёб. Ну и что?
«А чего бы ты хотел? — кольнул его внутренний оппонент. — Чтобы все поверили в твоё смутное, страшное предположение? Ну, допустим, поверили. Допустим, что Боль в самом деле естественная реакция системы на инородное тело, то есть на наше присутствие, на нашу „Галактику“. Но ведь это шаг в сторону. Есть огромное болото непонимания. И есть маленький, зыбкий островок наших представлений о сущности Окна. Шаг в сторону ведёт к мысли о живой материи. А ведь даже тебе кажется нелепостью усмотреть в Окне жизнь. Пульсар, амёбы, Питатель и… жизнь? Ты запутался, брат».
«Нет, нет, — ответил воображаемому сопернику Илья. — Как бы там ни было, но Боль — суть реальность, а я слишком хорошо знаю боль в лицо. И сбросить её со счетов, отнести к разряду курьёзов восприятия „лунатиков“ я не могу. Никак не могу!»
Станция вздрогнула. Это был не толчок, а скорей всего лёгкая дрожь освобождения: громадина «грузовика» сорвалась с магнитных захватов и, ведомая автоматикой, устремилась к Скупой.
Разговоры в рубке затихли.
Илья, посидев в кресле минут десять, не выдержал:
— Пойду в народ, — объявил он.
Фёдор Иванович кивнул. Взгляд его говорил: понимаю, мол, но всё же напрасно твоё беспокойство.
На смотровой палубе негде было повернуться.
По ярким нарядам женщин, радостному возбуждению, сквозившему в каждом взгляде, Илья понял: эксперимент в самом деле интересен исследователям и только дисциплина мешает им сейчас вернуться к своим приборам — там работали только дежурные.
С Ильёй дружески здоровались, незнакомые люди улыбались ему. «А меня, оказывается, приняли, — смущённо подумал он. — Я — свой. Уже свой, несмотря на все их опасения относительно моих пресловутых полномочий».
— Садовник, — позвала его смуглая девчушка в форме медработника. — Ваше снадобье. Примите, пожалуйста, при мне.
— Уговорила, глазастая, — рассмеялся Илья и разгрыз кисленькую таблетку.
Над головами людей в объёме большого экрана привычно кипело желтоватое варево туманности. Чёрная иголка земного корабля в этом беспредельном пространстве казалась чем-то игрушечным, особенно в сравнении с огромным шаром Скупой, пылавшим в правой полусфере экрана. Илья знал, что это ощущение обманчиво — в «грузовике» до поры таилась огромная мощь.
Шло время.
Вокруг корабля на экране уже кружился вихрь чёрных полотнищ. Амёбы пока не нападали, но число их множилось с каждой секундой. Зонд-наблюдатель следовал за «грузовиком» на постоянном удалении, и перспектива в объёме изображения почти не менялась. Только вырастал и вырастал беспокойный лик звезды да беспрестанно сыпались отовсюду «листья» амёб.
Илья вызвал Крайнева.
— Нет, — покачал тот головой. — Нет никакой атаки. В районе Станции их крутится десятка три. Так сказать, дежурные.
— Хорошо, — кивнул Илья, а сам подумал: «Одна задача решена. Нет у амёб никакого разума, ибо они не поняли очевидного: связь корабля и Станции. И „руководства извне“ у них нет — по той же причине. Чистая функция защиты, слепая функция. Как, например, у лейкоцитов в крови — найди и уничтожь врага».
В объёме изображения вдруг выделился контур видеоокошка. Из него выглянуло встревоженное лицо Лоран. Рядом с ней стоял Шварц.
— Садовник, — Полина метнула в сторону космолога колючий взгляд. — Профилактика экипажа закончена. Юрген Шварц категорически отказывается принять препарат.
— А почему я должен верить вашим выдумкам и мифическим угрозам? — сердито бросил Юрген. — И хватит меня понуждать.
Разговоры на смотровой палубе стихли. Исследователи и звездолётчики непонимающе поглядывали то на Илью, то на космолога.
— Юрген, — как можно мягче сказал Илья. — Я не знаю, почему вам во всём видится понуждение и принуждение. Вы их путаете с понятиями дисциплины и самодисциплины. Отсутствие таковых в самом деле рождает понуждение… Так вот. У нас в запасе ещё семнадцать минут. Если через три минуты вы не выполните просьбу врача Станции, я дам команду медавтоматам, и они принудительно введут вам препарат. Не унижайте себя, пожалуйста.
— Нас рассудит совет Морали, — надменно буркнул Шварц. — Я подчиняюсь грубой силе.
— Одиннадцать минут, — прошептал Калчо Драгнев, касаясь руки Ильи. — Посмотри, что
