И тут она поняла, что дрожит — с того самого момента, как проснулась.
И она вспомнила о том, что трактирщик Жено законопатил замочную скважину в двери ее комнаты!
Она не знала, успокаивает ли ее это или тревожит.
Скорее всего, и то, и другое.
И только когда солнечные лучи стали пробиваться через маленькое окошко, Мира заснула.
Петер спал всю ночь спокойно, на его губах часто появлялась похотливая улыбка, словно ему снились чудесные интимные сны.
Только Хейке на короткое время проснулся. Его обостренные чувства впитывали в себя атмосферу долины. Тягостная, влажная немота леса, журчание бегущего среди камней ручья, гнетущая тишина, порождающая напрасные надежды, чьи-то жалобные вздохи…
И на фоне всего этого — неизвестно откуда взявшееся беспокойство.
Хейке перевернулся на другой бок. Его рука инстинктивно сжала корень мандрагоры. И в сознании его стали вырисовываться обрывки мыслей: «Я должен увести их отсюда, как можно скорее. Я слишком молод и неопытен. Что я могу противопоставить
Петер и Мира…
Нужно спешить! Они оба в опасности, каждый по-своему. Самый сильный из всех — это я. Увести их в лес. Сейчас же…»
Сон снова навалился на него, и он едва ли понял, что некоторое время бодрствовал.
7
Хейке проснулся раньше Петера.
Тихо, чтобы не разбудить товарища, он встал и вышел во двор. Белые стены трактира купались в солнечных лучах. На площади было пусто, вокруг колодца лежали опавшие листья, последние цветы пестрели на балконе дома, стоявшего на противоположной стороне. Возле этого нарядного дома был небольшой, мощеный камнем дворик, с красивыми мозаичными узорами. Хейке подумал, не здесь ли живут знатные дамы, которых он видел накануне. Но нет, те приезжали в карете.
Это была красивая деревушка, но очень, очень старая.
Пройдя дальше по площади, он вышел на небольшую балюстраду, расположенную между двумя соседними домами. Оттуда открывался вид на луга и речку.
На лугу паслись две лошади.
День обещал быть жарким, и туман, поднимавшийся от прохладной земли, нависал над лугами, окутывая весь пейзаж зеленовато-серой, мягкой дымкой.
Утреннее тепло быстро переходило во влажную духоту. В этом последнем, жарком дыхании лета не чувствовалось близости коварных осенних холодов.
На противоположной стороне долины возвышалась мощная скала. И Хейке оставалось только гадать, что находится там, за этой скалой. Возможно, ничего. Над скалой кружили два одиноких, голодных ворона, высматривая в долине добычу.
К нему незаметно подошел трактирщик Жено и стал рядом с ним.
— Красивые животные, — сказал Хейке, указывая на лошадей. — Они совсем не похожи на местных лошадей.
— Они принадлежали двум французским дворянам. Вам придется взять лошадей с собой, если вы покинете Штрегешти. У нас в конюшне нет для них места, да и кормов маловато. Они не переживут здесь зиму.
Хейке обратил внимание на то, что он сказал: «
И он спросил — возможно, слишком прямолинейно:
— Почему же французы не забрали лошадей с собой?
Немного помедлив, Жено многозначительно произнес:
— Они исчезли.
Хейке понял, что тот имеет в виду французов, но притворился непонимающим.
— И много тут исчезло… лошадей?
— Да, — коротко ответил Жено. В этом диалоге оба говорили невпопад, но при этом хорошо понимали друг друга.
— В лесу?
— Возможно.
Уклончивость ответа Жено свидетельствовала о какой-то недосказанности. И Хейке сказал уже более определенно:
— Мои друзья еще спят. Мне хотелось немного прогуляться перед завтраком. Здесь есть какие-нибудь достопримечательности?
Взгляд Жено тут же обратился к скале.
— Может быть, церковь? — неохотно произнес он.
О чем пытался этот человек рассказать Хейке? Юноша никак не мог понять это.
— У тебя есть время, чтобы сходить туда? — спросил он.
Кивнув в сторону постоялого двора, Жено сказал:
— Не сейчас, чуть позже. Я зайду за тобой.
— Прекрасно.
Они расстались, Хейке пошел дальше. Деревня была небольшой. На площади стояло только два-три приличных дома, остальные же строения представляли собой маленькие, жалкие лачуги, теснившиеся по обеим сторонам неописуемо грязной, зловонной улицы. Женщины в траурных вуалях, вытряхивающие на пороге перины, исчезали в своих домах, едва завидев Хейке, а потом стояли у окон и тайком разглядывали его.
Единственными мужчинами, которых он видел, были Жено и четверо сидевших за столом. Все они были пожилыми и не слишком привлекательными. Некоторые из них были просто отталкивающими на вид. Хотя Жено таким не был.
«В этой деревне много вдов», — подумал он.
Церковь была совсем рядом. Очень маленькая и, как ему показалось, православная. Он рассматривал ее снаружи; будучи одним из «меченных» рода Людей Льда, он не испытывал желания переступать порог церкви. Именно это обстоятельство вызывало дома, в Планине, множество конфликтов, но в конце концов Елена и Милан пошли на компромисс: Хейке показывался в церкви дважды в год — и точка.
Так что, если он уж очень этого хотел, он мог войти в церковь. Но для него это было большим испытанием.
Глядя со стороны на церковь, он не нашел в ней ничего примечательного. Потом направился на кладбище, огороженное высокой железной оградой.
Кладбище было старинным, но кое-где виднелись свежие могилы. Толстые виноградные корни и стебли обвивали надгробные плиты, покрывая их сплошной буро-зеленой массой. Некоторые надгробные плиты стояли вертикально, и к удивлению Хейке, надписи на них — то, что он смог различить — были сделаны с помощью какого-то неизвестного ему алфавита.
В остальном же кладбище было ничем не примечательным.
Он снова увидел рядом с собой Жено — тот неслышно подошел к нему, мягко ступая по опавшей листве.
Лицо трактирщика было взволнованным.
— Ну, что, пойдем в церковь? — спросил он.
Кровь Людей Льда в Хейке воспротивилась этому. Но это было важно, поэтому Хейке
