бы мы и дотронулись до этого. Ясная вода обезвредила все. А теперь идемте! Габриэл, показывай нам дорогу!
Габриэл был очень горд тем, что его выбрали в проводники.
Он так уверенно и быстро пошел вперед, что они едва поспевали за ним.
Навстречу им дул холодный, порывистый ветер. Трудно было поверить, что уже наступил май. Тяжелые тучи лежали так низко, что обзор становился ограниченным, и новые тучи ползли и ползли откуда-то…
Неожиданно быстро они оказались у ручья с зараженными берегами.
— А ты не преувеличивал, Габриэл, — сказал Натаниель. — Эти берега и в самом деле больны!
— Уфф, — произнесла Тува, обходя стороной кочку, покрытую серо-зеленым, отравленным чем-то мохом. — Бедная земля!
— А ведь все это вызвано только близостью черной воды, — сказал Марко. — Можно только догадываться, какие разрушения приносит сама эта вода!
Ян остановился.
— А вот те самые скальные выступы, — сказал он, глядя в просвет между тучами.
Тува подошла поближе. Она сама заметила, что делает так всегда, как только ситуация становится критической. Его присутствие внушало ей чувство защищенности.
За последние дни они очень сблизились. И то, что у них не было времени побыть друг с другом наедине, еще больше сближало их.
Она обратила внимание на Марко. Он тоже остановился и с такой грустью смотрел на них, что ей стало не по себе. Она знала, что он принимает слишком близко к сердцу окружающее их зло, но то, что теперь происходит с ним, было чем-то иным, чем-то большим.
Остальные тоже заметили это. Они обступили Марко.
— Мы видим, что ты грустишь, — тихо сказал Натаниель, — но не знаем, почему.
Марко притянул их всех к себе, в отчаянии пожимая им руки.
— Друзья мои, я так люблю вас, — сдавленно прошептал он.
— И мы тебя, — ответили они.
Они стояли плотной группой на продуваемом холодным ветром горном склоне, склонив друг к другу головы. Габриэл — в самой середине, сжатый со всех сторон, чувствуя торжественность момента.
«Как это прекрасно…» — думал он, уткнувшись носом в свитер Натаниеля.
— Не покидайте меня, — попросил Марко.
— Мы и не собираемся покидать тебя, — ответили они.
— Ах, вы меня не поняли…
Но что они должны были понять? Что лет через шестьдесят он будет предоставлен своему одиночеству. Будет существовать земля. Будет жить он. А их уже не будет.
Но они поняли больше, чем он думал.
— Дорогой Марко, — сказал Натаниель. — Я знаю, о чем ты думаешь. Тебя пугает будущее. Ты знаешь, что человечество будет нуждаться в тебе, будет пользоваться тобой.
— Они будут использовать тебя в качестве своего освободителя, странствующего рыцаря, — подхватила Тува.
— Да, — признался Марко.
— Но все будет совсем не так, — успокоил его Натаниель. — Пусть это тебя не пугает. Твой отец предназначил тебя для той задачи, которую ты уже выполнил. Теперь ты свободен.
«Свободен? Но что это за свобода?» — подумал Марко.
— А как же человечество? — вмешался Ян. — Разве людям не требуется идеальная фигура, помогающая им в нужде? Разве они не искали всегда того, кто помог бы им решить их проблемы?
— Конечно, — с горечью ответила Тува. — Но разве люди когда-либо заботились о тех, кто пытался им помочь?
— Никогда, — согласился Натаниель. — Наоборот, они всегда пытались втоптать в грязь апостолов добра. Так что не тревожь себя понапрасну, Марко! Мы, люди, не достойны твоей заботы.
Некоторое время Марко стоял молча, словно парализованный.
Потом тихо сказал:
— Передо мной стоит еще одна задача.
— В самом деле? — удивленно произнесла Тува.
— Да. Мне никогда не разрешали говорить об этом… Но я не могу понять, как нам решить стоящий теперь перед нами вопрос о сохранении жизни. Поэтому я и решил рассказать вам, мои дорогие друзья, о второй моей задаче.
Все с интересом ждали, что он скажет. Словно оправдывая самого себя, он горячо воскликнул:
— Я так одинок, так отчаянно одинок, что мне нужно с кем-то поговорить!
— Мы никому об этом не расскажем, — пообещал Ян. — Мы сохраним все в тайне.
На благородном лице Марко появилось выражение горечи.
— Нет, я и не думаю, что вы расскажете об этом кому-то, потому что вы не переживете это ужасное путешествие.
Расправив плечи, он глубоко вздохнул.
— Я здесь для того, чтобы прокладывать путь. Сначала они не поняли, о чем он говорит. Но потом Тува, похолодев, прошептала:
— Марко!..
— Я вижу, что ты все поняла, — с глубокой печалью произнес он. — Да, это именно так.
— Но…
— Мой отец вел безнадежную борьбу, Тува. Он боролся много сотен лет. И его великая рать… Они тоже ждут.
— И ты предназначен для того, чтобы указать им путь… — выдавил из себя Натаниель.
— В отличие от них, я человек.
Тува заплакала, бросившись на шею Марко.
— Нам такое не по плечу, — сказал Ян. — Но, что бы ты ни делал, мы останемся твоими друзьями.
Габриэл горячо кивнул. Натаниель удивленно смотрел на своего родственника Марко; он не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.
Марко обнял всех по очереди, держа в своих ладонях их лица и глядя на них своими фантастическими глазами, излучавшими столько силы и доброты.
— Спасибо вам всем, — мягко произнес он.
Все пошли дальше, но не успел они пройти и нескольких метров, как Ян вскрикнул.
Оглянувшись назад, он шепотом произнес:
— Смотрите! Что это там такое?
— Ложитесь! — скомандовал Марко. — Быстро! Все пятеро легли на землю.
Сквозь тонкую, как паутина снеговую завесу они стали смотреть вниз, на склон.
На том самом месте, где они стояли совсем недавно, теперь стояли три фигуры, склонившись над останками Линкса.
— Откуда они взялись? — медленно произнес Натаниель.
— Не знаю, — ответила Тува. — Кто они такие? Она не знала, что и подумать. Никто
