сына.
— Именно об этом деле я и хотела бы потолковать, — сказала фру Бакман и попыталась принять дружелюбный вид. Однако улыбка ее не коснулась глаз: возможно, она боялась морщин? — Но я вижу, вы укладываете вещи. Собираетесь уезжать?
Тула, которой лучше всех в доме удавалась ложь, быстро произнесла:
— Да, мы должны навестить родственников в Норвегии.
Томас все понял. Название курорта Рамлеса не должно прозвучать, чтобы не вызвать подозрений.
— Да, путь неблизкий, — сказала фру Бакман, не особенно удрученная этим обстоятельством. — Однако я пришла, чтобы кое-что объяснить Вашему сыну. Я понимаю, что он был озадачен. Скажи мне, — обратилась она к Кристеру. — Где ты познакомился с той, которую называешь Магдаленой Бакман?
Хозяева вопросительно переглянулись, но решили, что нет смысла делать из этого тайну.
— На курорте Рамлеса, — сказал Кристер.
Фру Бакман опустила веки, чтобы не обнаружить свои мысли. «Не стоило беспокоиться, подумала Тула, — в мертвых глазах нет места мыслям».
Закончив размышления, дама сказала:
— Ну, теперь я понимаю. Для нас это было загадкой, потому что девочка не общалась с посторонними. Она была так тяжело больна.
«Мне так не кажется», — подумал Кристер, но продолжал выжидательно молчать.
— Буду с тобой совершенно откровенна, — заявила женщина с прекрасными точеными чертами лица и ничего не выражающими глазами. — Ты действительно встречался с Магдаленой Бакман. Дочерью моего мужа. Но теперь она мертва.
Кристер снова подумал: «Мне так не кажется, ты, злобная холодная гадюка, скрывающаяся под маской».
Он понимал, что возможно выдает желаемое за действительное, но решительно отказывался верить сказанному.
— Мертва? — переспросил он упавшим голосом.
— Да, к сожалению. Она была такая слабенькая, ты же сам ее видел. Но она была любимицей мужа, и пустота, образовавшаяся после ее смерти, оказалась для него невыносимой. Он начал терять рассудок. Случилось так, что одна из наших юных родственниц в это же время осиротела. Ее тоже звали Магдаленой. И мы взяли ее к себе. Она спасла рассудок моего мужа. Разумеется, никто не может заменить ему настоящую дочь, но малышка Магдалена, живущая с нами, большое утешение для него.
— Да, но у вас же есть общий сын, — заметил Кристер. Тула оглянулась на него. Что это, язвительная нотка в его голосе?
— Да, конечно, у нас есть наш малыш, — сказала фру Бакман. — Но мой муж был исключительно привязан к дочери.
Действительно, в лице Кристера явная ирония. Тула, знавшая своего сына и боявшаяся неосторожного выпада с его стороны, быстро произнесла:
— Трагическая история, фру Бакман. Очень жаль, что мой сын вчера затронул такие чувствительные струны вашей семьи, это было ужасно тяжело для вас.
— Ну что вы, я понимаю его недоумение, — сказала дама и поднялась.
Тула неискренне предложила чашечку кофе, но та отказалась: ей предстоит долгое возвращение в Линчепинг, а уже поздно. Кроме того, ее муж не знает об этом визите, он ужасно расстроен…
Хозяева с облегчением вздохнули, когда она ушла.
— Ну, это все объясняет, — сказал Томас.
— Разве? — воинственно возразил Кристер. — Все объясняет?
— Кристер прав, — изрекла Тула. — Тут дело нечисто. Ее объяснения не объясняют ничего.
— Да, ничего, — сказал Кристер. — Чтобы Бакман горевал о дочери? Об этом не может быть и речи! Магдалена говорила, что он никогда не смотрел в ее сторону. Злился на нее, что она не родилась мальчиком. И что когда родился ее брат, отец стал замечать только его. Магдалена вовсе не существовала для коммерции советника! Уверен, что именно он послал сюда свою жену!
— Цель этого визита очевидна: заткнуть рот Кристеру, — заявила Тула. — Думаю, разумнее всего прикинуться, что мы проглотили эту грубую наживку. И как она обрадовалась, что мы уезжаем! На край света, — по ее представлениям, Норвегия именно там. Теперь они оставят нас в покое. Одному Богу известно, что бы они иначе задумали!
Кристер содрогнулся. Ледяные глаза четы Бакманов могли предвещать все, что угодно.
— Отец, помнишь, я рассказывал тебе про Сашу? Про то, что вчера вечером, когда Бакманы прошли мимо меня, они сказали, что должны расквитаться с собакой. Что от нее теперь больше вреда, чем пользы. Это очень таинственно, правда?
— Да. Кажется, у нее не возникло подозрений, что Саша здесь.
— Нет, слава и хвала Господу, он сидел тихо!
— Я слышала, как он тявкнул один раз, — сказала Тула. — Но так тихо, что она вряд ли услышала. По крайней мере, она никак не отреагировала, а я, на всякий случай, стала говорить громче.
— Сейчас поднимусь и приведу его сюда, — сказал Кристер. — Итак, мы едем?
— Да, — медленно произнес Томас. — Да, теперь более чем когда-либо.
— Да, — согласилась Тула. — Ибо если твоя Магдалена умерла, мы должны выяснить, как это случилось.
Кристер пошел наверх. Ноги заплетались. Он никогда не сможет примириться с мыслью, что его несчастная маленькая подруга мертва.
Однако нужно смотреть правде в глаза.
5
ПОЧЕМУ? Почему я здесь?
Чем я заслужила такие муки?
Неужели никому нет до меня дела? Где же все?
Они не знают, где я?
Впрочем, я и сама этого не знаю.
Эти ужасные, жуткие стены! Такие тесные, такие высокие. Как шахта.
Крохотное окошко для света высоко-высоко вверху. Оно так мало, что едва справляется со своим предназначением. Тяжелая дверь, такая громоздкая и кошмарная. Она почти никогда не бывает открыта. Отверстие, в которое просовывают отвратительную еду.
Здесь невозможно привести себя в порядок. Спертый зловонный воздух. О, где моя прекрасная одежда, что они сделали с ней? Почему на мне это гадкое дерюжное рубище, от него все тело зудит и язвы на шее.
Почему? Что я сделала?
Сварливая женщина, что приносит мне еду и время от времени опорожняет ведро. Она, похоже, ненавидит меня. Во всяком случае, она никогда не отвечает на мои вопросы.
Где я?
Несколько раз я слышала странные крики. Плач по ночам. И жуткий смех, который, казалось, никогда не прекратится.
Как долго я здесь! Долго-долго.
Надежды нет.
