Я должна бежать. В коридор.
Они выходят! Я должна спрятаться, они опасны! Под откидной столик…
Кто-то идет по лестнице. Двое.
Это отец и еще кто-то. Дядя Юлиус, у него такой хриплый голос.
Я должна рассказать, что они сделали!
Но не могу пошевелиться. Не смею. Отец будет злиться на меня, он постоянно злится.
Все останавливаются. Прямо передо мной.
«Что такое, черт возьми, — спрашивает отец. — Что вы здесь делаете?»
Незнакомый мужчина нехорошо отвечает: «То, что ты хотел, верно?»
«Я? Не понимаю, о чем ты говоришь! Что вы сделали?»
«То, о чем мы говорили».
«Говорили? — восклицает отец. — Мы ни о чем не говорили».
«Разве нет?»
«Но… вы сошли с ума? Это же просто пустые фантазии!»
«Ах вот как?» — сказала дама. — «Зачем же ты тогда дал мне ключ от своего дома?»
«Но… ты же понимаешь!» — запнулся отец.
«Нет. Поскольку твоя жена постоянно была дома, не имело смысла давать мне ключ!»
Незнакомый мужчина сказал: «Ты ведь не думал застигнуть нас врасплох, а? Слишком рано пришел домой. Или это мы запоздали. Прихватил с собой Юлиуса — для алиби. Вы должны были найти ее мертвой. Но твоя затея лопнула, друг мой!»
Я слышала, как отец повернулся к дяде Юлиусу. «Юлиус! Ты же знаешь, что я тут не замешан. Ты же знаешь, что я весь вечер провел с тобой?»
Голос дяди Юлиуса подозрительно скрипнул.
«В чем это ты не замешан?»
«О Господи! Мы сидели и шутили, эти двое и я, что бы было, если бы я вдруг овдовел. А они приняли все всерьез! Боже, что мне делать? Я умываю руки!»
Дядя Юлиус медлил с ответом.
«Если бы ты овдовел… ты был бы сказочно богат, верно?»
«Конечно, нет! — возмущенно сказал отец. — Я ничего не унаследую! Старик все завещал Магдалене. Поэтому у меня нет никаких причин…»
«Их у тебя предостаточно, — заявил дядя Юлиус. — Когда старикан умрет — а это случится скоро — твоя дочь станет очень богатой. А твоя дочь еще очень мала. Но я ничего не видел. Ничего!»
«Наконец-то я слышу разумные речи, — сказал незнакомый мужчина. — Но в любом случае дело сделано».
Отец перешел на шепот. «Следы остались?».
«Никаких, — ответил мужчина. — Так что никаких оснований опасаться за последствия. Завтра ты пошлешь за мной, и я осмотрю ее».
«А девочка?»
«Я пойду посмотрю», — сказала дама.
О Боже, она идет к моей двери. И заглядывает внутрь. А я лежу здесь — под столиком!
«В постели ее нет!»
«Черт возьми! Как же вы проворонили? Где ребенок? Мы должны найти ее!»
«Отправим ее вслед за матерью?»
«Нет, ради всего святого, я же не варвар какой-нибудь!»
«Нет-нет, — сухо сказал мужчина. — Нельзя резать курочку, несущую золотые яйца! Без девчонки ты гроша ломаного не стоишь».
«Заткнись! Ищите здесь! А мы с Юлиусом пойдем туда. И помните: я не замешан в этом… подлом преступлении!»
Они исчезли. Быстрее в постель. Вот так! Я хочу к маме, но они очень опасны! Я должна спать. Марш под перину! Сердце. Так тяжело бьется. Оно разорвет меня на кусочки!
Они идут!
«Вот же она!». — Это прошептала дама.
«Исчезни, — шепчет отец. — Вы с ума сошли, показываться… Магдалена? Ты спишь? Где ты была, я заглянул, а тебя нет».
Никогда в жизни он не говорил со мной так нежно!
«Я ходила в ванну».
Как странно звучит мой голос!
Отец стоит, словно хочет что-то сказать, о чем-то спросить, но не осмеливается.
Он уходит.
Мама. Мама! Как мне плохо. Голова сейчас расколется. Нельзя плакать, нельзя, нельзя. Голова разорвется на куски, я не могу, не выдержу…
Этого не было.
Конечно, ничего не произошло, это сон!
Я ничего не видела! Я должна запомнить: я ничего не видела, ничего не видела, не видела!
О, как раскалывается голова!
Я должна все забыть, я должна забыть, забыть, забыть! Этого никогда не было, я ничего не видела!
Ничего, только сон.
Все ходит ходуном, мне плохо, я умираю, умираю.
— Магдалена! Проснись же! Магдалена!
«Кто это так ужасно кричит, так заходится в рыданиях? Они режут по живому, эти ужасные крики».
— Магдалена! Ты в безопасности.
— Я ничего не видела, ничего не видела! Я должна забыть, забыть, забыть…
— Магдалена! Дорогая моя, не кричи так! Это дедушкин голос, но очень старый. А другой голос, который все время убаюкивающе вел ее за собой, говорит, что лучше пусть кричит. Пусть выплеснет свою боль, так долго копившуюся.
— Этого не было, не было, я все придумала, это только сон…
Вдруг она резко замолчала и с тяжким стоном опустилась в кресло. Волосы упали на лицо.
Так это она сама так кричала!
Как много народу стоит вокруг!
Она медленно возвращалась к действительности. Здесь был дедушка, и Кристер, и тот, кого звали Хейке и многие-многие другие.
— Тебе лучше? — тихо спросил Хейке, сидя перед ней на корточках, как большой и косматый дикий зверь с ужасно добрыми глазами. — Прости меня, но тебе следует все это помнить!
Она совершенно поникла. Из груди вырвался надрывный всхлип, перешедший в тихий усталый плач.
— Мама, — сокрушалась она. — Они убили ее! Мою милую маму!
Дедушка боролся с рыданиями.
— Моя единственная дочь! Я всегда был невысокого мнения о человеке, которого жена выбрала ей в мужья. Но дочь была так влюблена, а он так ухаживал за ней. Словно она принцесса!
