Давай мы за тобой заедем. Просто посидим, оторвемся немножко. Или тебя совсем из отеля не выпускают?
– Выпускают, – засмеялась она. – С Жанной муж меня отпускает. Ладно, уже бегу…
Настя кивнула пожилому портье, кивнула напыщенному швейцару. У бордюра со свистом развернулся ослепительный спортивный «лексус».
– Жанка, ну ты крутая! Водишь, как заправский гонщик! Леся, сладкий мой. Сколько же не виделись?
– Ааа, Настюха, четыре года почти. Какая же ты худышка стала! Неужто в Штатах пожрать нечего? Ой, повернись, а красавица какая!
Обнялись, поцеловались. Жанна отступила на шаг, прищурясь, оглядела Настин «вечерний наряд».
– Не, Арефьева, ну ты в своем духе! Вы только гляньте на нее – ситец в горошек! Ты что, на деревенские танцульки собралась?
– Это дорогое платье, – обиделась Настя. – Мне его муж во французском бутике купил!
Из машины ворохом полезли подружки. Толстая Люда, как и Жанна, была женой одного из «новых русских» воротил, у них с Марком периодически проклевывались общие дела. Зато Света Левченко казалась почти родной, вместе с Настей работала в «Дю Солей», только в гимнастике.
– Настя, три дня отдыха, а? – Со счастливой улыбкой Света потянулась, прогнулась сильным спортивным телом. – Мои мальчишки на скачки укатили, но нам и без них неплохо, да?
И подмигнула как-то странно, двусмысленно.
Едва не воткнувшись «лексусу» в хромированный зад, с ревом припарковался открытый «кадиллак», тоже доверху забитый девчонками.
– Настя! Сама Арефьева с нами, в кои веки, обалдеть!
– Смотри, на ней платье в горошек! Ну, прелесть, давайте лукошко ей купим – будет Красной Шапочкой!
Близняшки из Бурятии, гибкие, точно воск. Марк втайне гордился ими, близняшки уже четвертый год поражали публику и приносили солидный барыш. На родине, в Улан-Удэ, он в буквальном смысле вырвал их из заплеванной общаги, едва ли не выкупил, отмыл, привез в столицу и превратил во всемирно известных «девочек без костей».
С Настей чинно поздоровались еще две русские барышни, Настя их вспомнила – тоже жены цирковых, но общались нечасто.
– Ах ты, развратница, платье в горошек! – По рукам пошла бутылка в пакете.
Благопристойные американские соседи по отелю, седой швейцар, мальчики в белых перчатках – все в испуге глазели на женскую «русскую мафию».
– Настя, не слушай ты Жанку, она вечно прикалывается!
– А куда мы поедем? Мне хоть сказать надо…
– Не-а, твоему Марку лучше не докладывать! Он все тебя пасет?
– Он говорит, что тут много негров, опасно вечером…
– Да не волнуйся ты, – дохнула винной отрыжкой одна из близняшек. – Когда еще три дня свободных? На пляж-то некогда сходить. А ты – герой, мы за тебя всегда болеем и боимся. Особенно когда в темноте, под барабаны прыгаешь…
– Ой, спасибо, – порозовела Настя. – Но вы тоже герои…
– Жанна, забери Настюху к себе, у нас уже некуда!
– Девочки, что же нам делать? – растерянно улыбнулась жена банкира. – Нас чего-то слишком много, а у меня тут племяшкино сиденье…
– Вот зараза, фигушки отвинтишь, – засмеялась толстая Люда.
Детское оранжевое сиденье держалось на мощных болтах. Сейчас в нем развалился плюшевый Мак Даг.
– Ничего страшного, мне подойдет. – Настя отважно втиснулась в пластмассовое креслице.
– Ты смотри, влезла! – ахнули подружки. Из «кадиллака» тоже подбежали, похохотать. – Ну, ты у нас куколка! Ну что, девочки, с ветерком?
– Эх, какой русский не любит американских машин? Ха-ха-ха!
И понеслись с визгом, оставляя полосы резины на асфальте, размазанные отблески фонарей, черные лица у дымящих фастфудов.
Обернувшись, толстая Люда протянула бумажный пакет с вином.
– Будешь? Не? Ты чего, совсем не употребляешь? Или мужа боишься? Да брось, давай по паре глотков, сегодня же праздник!
– А какой сегодня праздник? – Настя наморщила лоб, честно пытаясь вспомнить американский календарь.
– Праздник нас ждет, – рассмеялась Жанна, оторвавшись от бутылки, и зачем-то подмигнула подружкам.
– Расскажи мне, как дела, как семейные дела? – обняла в машине Леся. – Вы сколько уже вместе?
– Четыре года… и как один день, – рассмеялась Настя.
– Ребеночка не планируете? Я вот родила – и не жалею. Настюха, я сперва так боялась, что не смогу восстановиться, но обошлось… Гляди вон – живота совсем нет!..
– Леся… я не против, но… муж пока не хочет.
– Погоди… ты же вроде говорила, что когда контракт закончится, выпишешь сюда маму, купите дом…
– Да, но… мне продлили контракт. Они сказали, что я им очень нужна. Что будут делать новое шоу, целиком воздушное, но я им все равно нужна. А Марку сказали, что если он не захочет дальше со мной заниматься, то мне готовы предложить другого продюсера. Только, Лесечка, я тебя прошу, ты ему не проговорись!
– Да что ты, милая. Я с твоим мужем виделась всего два раза… Настюха, но ты же от него не уйдешь? В смысле – как от продюсера?
– Он все за меня решает, куда я денусь? Я не умею так с деньгами, он счета какие-то открывает, все подписывает, все переговоры на нем…
– Решает, куда тебе ходить, куда тебе в отпуск ездить, да? И с кем тебе дружить? Света говорит, он тебя ревнует страшно?
– Леся… ну зачем ты так… жестоко?
– Все, молчу, молчу, давай о хорошем… Подрулили к зданию без окон. Опаловые сполохи взбегали по стенам, собирались у крыши гармошкой, осыпались вниз звездным конфетти. На газонах крутились прожектора, похожие на маяки, придавая массивному дому вид отплывающего корабля. Где-то тяжко ухала музыка. По ступенькам тоже сбегали огоньки.
Одна дверь, высокая, стеклянная, постоянно хлопала, в нее свободно входили и выходили люди, а внутри, в преломлении зеркал, виднелись покерные столы. Возле второй двери, запертой наглухо, двое массивных чернокожих деловито сортировали очередь.
Очередь… целиком состояла из женщин. Из самых разных женщин, молоденьких, затянутых в лосины и прозрачные кофты, и солидных матрон.
Настя изумленно оглядывалась, все еще не понимая, искала на дверях табличку. Ее словно нарочно тискали, отвлекали анекдотами, Леська снова уговаривала слетать в Москву.
– Обалдеть, девчонки, где еще в Штатах очередь увидим?
– Так, главное – внутри не потеряться! У нас диванчик забронирован, ха-ха! Держимся за руки…
Настя во все глаза разглядывала толпу настоящих американских теток. Все они: тощие, полные, под гримом и естественные, загорелые, черные и белые, – казались одержимыми какой-то общей хитрой тайной. Они шумели, обнимались, напевали, игриво переругивались. Толстощекие негритянки в оранжевых париках, почти не скрываясь, затягивались травкой.
За бугристыми черными охранниками оказался еще один кордон. Высокий смуглый латинос с длиннющими девичьими локонами проверял пригласительные.
– Ба, какой ма-альчик… – пропела Леся. – Ой, девушки, я прямо тут остаюсь…
Красавец секьюрити ослепительно улыбался, но дело свое знал туго. Наверняка он засек, как самая
