Широкая рама с натянутым на нее полотнищем переломилась, упала, накрыв линялой тканью шайвигара и торговцев, превратив всех в барахтающийся и бранящийся ком.
Трое ребятишек на крыше заливисто хохотали.
Ралидж отпрянул от окна. Неужели есть хоть немного правды в странных слухах, что ходят по крепости об этом рыженьком карапузе? Все-таки его мать всю беременность провела в плену за Гранью, даже родить сына ухитрилась там же, в Подгорном Мире.
Ладно, с этим можно разобраться позже. Пора снять проказников с крыши.
В коридоре встретилась жена — бледная, хмурая. Не поднимая глаз, поклонилась — не любимому человеку, а супругу и господину.
Мысленно извинившись перед почтенным Харнатом, Сокол сказал:
— Дорогая, я тут подумал насчет Аранши… Пожалуй, ты была права. Пусть возвращается в войско — десятником, разумеется. С дарнигаром поговорю сам, а ты, я думаю, не откажешься ее обрадовать.
Оживилась. Просияла. Как девчонка, бросилась на шею.
Ну и пропади пропадом эта мужская солидарность!
К восточной стене крепости изнутри прилепился сарай. Когда-то он был конюшней, потом превратился в склад всякого барахла: рачительный шайвигар ничего не выбрасывал. А два года назад Хранитель велел Левой Руке распихать хлам куда угодно, хоть в собственные покои, и отдал сарай под лабораторию своему воспитаннику Ильену: мальчик увлекся алхимией. А парнишка создал сарайчику такую репутацию, что никто из наемников и слуг не рискнул бы туда сунуться ни в трезвом, ни в пьяном виде.
Двери приоткрыты, изнутри заложены на крюк. Простое дело — просунуть в щель руку, снять крюк. Но Ралидж колебался. Хорошо, если сверху на вошедшего всего лишь опрокинется ведро с толченым мелом или с водой. Может сработать и новая ловушка, пакостнее прежних!
Поэтому Хранитель громко стукнул в дверь:
— Гостя пустишь, Ильен?
Изнутри что-то громыхнуло, и веселый голос отозвался:
— Это не гость, а хозяин! Я сейчас!
Юный алхимик встал на пороге. Глаза Хранителя посерьезнели. До чего же походил щуплый, с мелкими чертами лица подросток на своего знаменитого деда Илларни, для всего мира — великого астролога, а для Ралиджа (тогда еще Орешка) — лучшего хозяина в мире! Маленький Орешек был не столько рабом, сколько учеником, любимым воспитанником.
Судьба неплохо пошутила: теперь внук Илларни оказался на воспитании у Ралиджа. Что ж, надо платить долги.
— Я сейчас снял с крыши храма своих паршивцев, — сказал Сокол, входя в сарай. — И Дената. Представляешь, обиделись: играть им мешаю!
— Шустрые растут, — взрослым голосом поддакнул Ильен, поправляя свой холщовый фартук, весь в пятнах и местами прожженный.
— Слушай, — решился Ралидж, — ты за дарнигаровым карапузом ничего такого не замечал… странного?
Ильен по-птичьи склонил голову набок, став еще больше похожим на деда.
— Странного? Не знаю. Сам не видел. А разговоры пересказывать не хочу.
— Разговоры-то и я слышал… Ладно, показывай, что сделал!
Повеселев, подросток нырнул под стол и извлек оттуда небольшой бочонок из аккуратно подогнанных светлых досок. Наррабанцы в таких бочонках перевозят дорогое вино.
— Вот! Пока состава на один бочонок, но я еще поработаю. К утру наберется на два. Господин ведь утром выезжает?
— Да. Если выберу время, зайду помочь. Поосторожнее, состав опасный!
— Кто б меня учил! — обиделся Ильен. — А кто зимой ко мне в помощники напросился? Как потом госпожа за одежду ругалась… Еще Безымянные хранили, что на лицо брызги не попали! Я ж предупреждал: нельзя бухать воду в кислоту! Нужно кислоту в воду, да то-оненькой струечкой!
— До старости меня этим попрекать будешь? — с шутливым гневом рыкнул Хранитель и обычным тоном поинтересовался: — А что за дырочка в днище?
Ильен, сощурясь, окинул бочонок взглядом художника.
— Это я просверлил. Продерну веревку, с двух сторон узлами закреплю…
— Решил все-таки вставить веревку? Она же у тебя все время гасла!
— Я ее промаслил. А как господин думал поджечь состав? Высечь искру прямо над ним? Тогда и одного бочонка хватит, второй уже будет ни к чему.
— Промаслил? Та-ак! — Ралидж тронул тонкую веревку, свернутую кольцом на железном листе. — Я-то хотел издали, зажигательной стрелой…
— Это бы, конечно, лучше. Если враг позволит.
— А веревка сколько времени горит?
— Не знаю. Недавно додумался, не успел проверить. Пусть господин поджигает кончик веревки и удирает со всех ног. Произносить над бочонком речь о победе добра над злом не обязательно.
— Учту, — усмехнулся Сокол.
Ильен уселся на перевернутый ящик и проговорил задумчиво:
— Пять веков люди, словно гнева богов, боятся такой простой штуки! Я в лес уходил, пробовал, как она действует. И вот чего не понимаю: как же она — против призраков? Сера, селитра, уголь — как они с колдовством-то справятся?
— С колдовством не справятся, — серьезно ответил Ралидж.
— Но тогда…
— Помнишь, я рассказывал тебе про наррабанского демона Кхархи?
— Хмурый Бог? С которым разделался мой дедушка?
— Именно. Ну, что демону тот мешочек с простеньким составом? Я много об этом думал. Твой дед не Кхархи погубил, а разрушил статую, за которую демон цеплялся в этом мире — ну, как корабли цепляются якорями за дно. Разбилась статуя — и демону нет в нашем мире места! Я прикинул: а за что цепляются Семь Магов, что их держит в развалинах крепости? Не могу забыть черные плиты, из которых свет бьет столбом… те, с колдовскими знаками! Что, если их — в осколки? Вот увидишь, отчалят призраки из нашего мира!
— Я-то не увижу, — зацепился подросток за случайную оговорку Хранителя. Губы его дрогнули, из глаз глянула обида. — Это мой господин увидит.
— Понимаешь, — мягко начал Ралидж, — я…
— Не надо, — быстро перебил его Ильен. — Пожалуйста, пусть Сокол не говорит, что оставляет под моей защитой детей, жену и Найлигрим. Я не совсем несмышленыш.
— Пра-авильно. Тогда и говорить буду, как со взрослым. Ты что, герой, забыл, как тебя мучили в той проклятой крепости?
Ильен побелел.
— И я тебя опять туда потащу? — гневно продолжил Хранитель. — Да что я, хуже Айрунги?
Мальчик подавленно молчал.
— Когда за бочонками прийти, с утра? — перевел разговор Сокол.
— Можно вечером, попозже… Господин будет путешествовать по Тагизарне? Состав надо беречь от сырости. Он из воздуха влагу берет — ой-ой-ой!
— Постараюсь.
— Сколько человек Сокол возьмет с собой?
— Одного. Но уж зато — Айфера!
Ильен уважительно кивнул, вспомнив крутой разворот плеч и богатырскую осанку наемника, известного силой и отвагой далеко за пределами Найлигрима.
