Наконец— то Лене удалось собрать комплект одежды Николаю. Роскошный свитер —от Ле-Монти — демисезонное пальто — чуть розоватый кашемир, перчатки, белоснежный шарф — чей? А, Карден.
Да! На голову что-то. А вот и шляпа — Стокман… Шляпа просто чудо!
Владислав Львович Власов пребывал в глубоком раздумье после звонка Белова. Звонок был ему на руку — как нельзя более кстати.
Весь последний час перед этим звонком Власов ломал себе голову над тем, на кого бы поскладнее переложить ответственность за рывок Белова.
Как ни крути-верти, но эта вина ни на кого не хотела сама собой сваливаться.
Он, Власов, именно он, и никто другой, послал за хитрым, опасным государственным преступником зеленый, совершенно неподготовленный к подобной задаче конвой. Лейтенант и сержант — что с них спросишь?
Это в Штатах лейтенант — о-го-го!
У нас же лейтенант… Нет, только совершенно, крайне нецензурные слова крутились на языке у Власова.
Безусловно, окажись он, Власов, на месте Калачева, уж он-то, Власов-Калачев, воспарил бы! Срезал бы намертво.
Ситуация была безысходной, матовой, тупиковой.
И вдруг — спасительный звонок.
В данный момент абсолютно неважно было, почему Белов позвонил ему, каким образом оказался в этом самом Промпродмозгбанке, или где там еще, куда направляется, с какой целью!
Главное — он встретился там с Калачевым!
Теперь можно было сыграть практически на равных. Свалить, свалить на крыло и с больной головы на здоровую!
Калачев вошел в кабинет Власова довольно резко, без стука, — как к себе домой.
— Я пришел, чтоб получить от вас объяснения, Владислав Львович!
— Я вас жду, Иван Петрович, с той же самой целью!
— Почему вы отпустили Белова? На каком основании?
— А вы? А вы — на каком основании его отпустили?
— Я Белова не отпускал, замечу вам. Его отпустили — вы!
— Как же? Вы разве не встречались с ним — случайно как бы — только что возле здания Пром-бам- трам-банка? Не беседовали?
— Это он вам об этом сообщил?
— Да. Позвонил вот только что.
— Понятно — вы с ним заодно решили дурачить меня, он мне именно так и поведал.
— Побойтесь бога! Я с ним — заодно?
— Ну не я же!
— А кто с ним у банка встречался? Кстати, почему у банка?
— Вы сначала объясните, зачем вы все это инсценировали?
— Что я инсценировал?
— Все! Начиная с засады в мастерской Тренихина.
— Ах, он и это вам успел рассказать?
— Так это, стало быть, все правда? Я так и думал.
— Что?
— Что — «что»?
Оба, потеряв нить, посмотрели друг на друга с неприязнью. Первый пришел в себя Калачев.
— Конец. Отбросим все личное, Владислав Львович. Нам предстоит, я чувствую, долгая и содержательная беседа.
— Начистоту? — предложил Власов.
— Начистоту, — согласился Калачев.
— Ух, мать твою, — вот влипли-то! — таксист, выкинув передачу в нейтраль, аж заскрипел зубами от негодования.
Впереди на сотни метров перед ними простиралась гигантская пробка.
— Напокупали дряни, ржавчины, развалин — со всего мира, — неистовствовал таксист. — Вон, ты смотри, — он кивнул вперед, указывая Белову на ржавую иномарку. — Кружева! Дыхни — развалится! А ведь от них уже не продохнешь. Пешком быстрее!
«А может быть, действительно — пешком?» — подумал было Белов, но, вспомнив, что у него в кармане ни гроша, сказал лишь примирительно:
— Да ладно. Ну, пускай!
— Да час здесь простоим!
— Считаешь? Я думаю, минут десять.
— Какой там — десять! Шутишь.
Проехав метров сто пятьдесят за двадцать три минуты, они выехали наконец на Садовое. И там уже застряли капитально.
— И что теперь? — старший следователь Власов вопросительно поднял глаза на старшего инспектора Калачева.
Основное выяснение отношений было уже позади.
— Теперь? — Калачев на секунду задумался. — Раз он сказал, что едет на дачу, туда-то он, вероятнее всего, и не поедет. Я бы засаду на квартире ему устроил.
— Он не настолько глуп, чтобы заявиться домой.
— Верно. Но, во-первых, он мне сказал, что он успел уже побывать дома, а по времени это никак не стыкуется, а во-вторых, знаешь, часто валятся как раз на глупости, на очевидной залепухе.
— Денег у него тоже нет. Если считать его речи враньем — стопроцентным враньем.
— Тогда все надо делать очень быстро, — согласился Калачев. — Возможно, он сейчас как раз дома уже. Ведь он себе этим звонком обеспечил приличную фору, преимущество темпа. Если не дурак, а он не дурак, то его ставка, конечно, на скорость. И я боюсь, что он успел. А мы упустили.
— А может быть, и нет! — возразил Власов. — Здесь раз на раз не приходится. Наглость может и погубить.
— Срочно группу мне по тревоге! — скомандовал в селектор Калачев.
Теперь остались деньги! — Лена напряглась, вспоминая: где, Коля сказал, лежат деньги? Ах, да! Лев Толстой. Собрание сочинений. Так. Пушкин. Тютчев. Некрасов… Стейнбек, Шекли, Бальзак, Толстой! Толстой, да не тот! Так! Опять Толстой. И снова не тот. А может быть, он во втором ряду? Классики, многокрыло шурша страницами, стремительно полетели на пол — словно им задали от пуза пшена.
Искусствоведение… Не то, не то! Альбомы. Это что за ерунда?! А, слава богу! Вот Лев Толстой! В нем, в нем! Или за ним? В котором томе? За которым? Подряд — все!
Боже мой! Ох, столько накатал! Сто томов, наверно. Вот делать было нечего, бородатому.
Тома Толстого полетели на пол…
— Куда? — спросил старший сержант, водитель, обернувшись к Калачеву.
— Жми к парку Горького. И побыстрей.
Врубив мигалку и сирену, два белоснежных милицейских «форда» рванули с места в карьер — одновременно.
Таксист вышел из машины, глянул вдаль. Затор огромный, сразу видно, что надолго. Вздохнув и плюнув, он полез назад, на место. Садясь, увидел вдруг: там, далеко сзади, с ревом и звоном, под мигалкой,
