Мгновение… Еще…
Все! Сила давящая, вминающая в кресло, вдруг исчезла.
Невесомость!
Ах, не ремни бы — все поплыли бы по салону бесплотными духами, повисли бы в объеме — как рыбки в аквариуме.
Что б не случилось, Я к милой приду, В Вологду, Вологду, В Вологду-гду!
Самолет вдруг дробно и мелко затрясся с сухим стуком — как телега на булыжной мостовой.
Истошно завизжали тормоза, визг сменился дьявольским скрипом и скрежетом.
Всех бросило с такой звериной силой вперед, что на мгновение показалось, что в подголовник кресла впереди сидящего — еще момент — и от души вопьешься носом и зубами.
Са— а-а-ам я-а-а… За ответом приду!
Ранним утром, едва рассвело, Лена покинула здание МУРа.
На пустынной Петровке возле дома тридцать восемь ее ждали отец и мать.
— Ага! — сказал отец.
— Это ты вместо «доброго утра»?
— Дрянь, просто дрянь! — сказала мать. — Мы за ночь совсем с ума сошли.
— Так надо было спать.
— Ты будешь еще нас учить!
— Она еще нас учить будет!
— Мы оборвали телефоны половины Москвы!
— Кому мы только не звонили!
— Ночуешь где-то в новом месте — так надо ж позвонить, предупредить!
— Мы же волнуемся за тебя, Лена!
— Да как вообще ты в МУР попала?
— Знакомый здесь работает. Ну, пригласил.
— Я просто голову сломала: что случилось?
— Да ничего. Я просто вышла замуж. Родители, опешив, отшатнулись на полшага.
— А… за кого…
— За Николая, за кого же?
— А… паспорт покажи.
— Там нету ничего. Мы только обвенчались.
— В церкви?
— Ну не в бане же!
— Ах, вот как!
— «Вышла замуж…»
— Как наша Мурка, летом. Теперь корми ее котят.
— Не издевайся! Это правда, мама!
— А где он? Мы звонили Николаю: никто не подходил.
— Он здесь. Он в камере остался.
— Что значит — «в камере»?
— Его в убийстве друга обвиняют.
— А-а, вот почему он решил жениться! — осененно хлопнул себя по лбу отец. — А я-то было удивился!
— А что здесь удивляться? — сказала горько мать. — Я это сразу все, еще в апреле, поняла!
— Что ты могла понять еще в апреле? — удивился папа.
— Что ты болван, — сказала мать. — Что ты — мерзавка. Что я от вас умру без покаянья.
Автобус, идущий раз в сутки от вологодского автовокзала до села Шорохши, он мог, конечно, вместить и более пятидесяти шести положенных ему по техдокументации пассажиров: ну, семьдесят, ну, сто, ну, даже сто пятнадцать.
Но не сто семьдесят же!
Да и каких пассажиров!
С коробками, ведрами, детьми, бензопилой, матрасом, горячими чебуреками, зеркалом, щенком, аккордеоном, тачкой, плугом, бочкой, коляской и мотоциклетным прицепом, холодильником, бороной, погружным насосом, покрышками для трактора, одиннадцатью рулонами обоев и тремя рулонами стекловаты, живыми поросятами, кладбищенской оградой, синим унитазом, мешком битой птицы, рейсмусовым станком, шестью упаковками двухлитровых бутылок «Пепси», большим «капуцином» с китайской поддельной кожей, ящиком газовых баллонов, насадками для буров, пустой посудой в шести авоськах, электродами для электросварки, труборезом, четырьмя тортами «Птичье молоко», подпятником для бетономешалки, ананасом, переходниками, обсадной колонной, телевизором «Sony» в комплекте с наружной антенной, флягой с модификатором ржавчины, велосипедом, свадебным платьем и обычными навозными вилами — не очень чистыми…
Власов понял сразу, что если он не применит в ближайшие десять секунд все навыки рукопашного боя, приобретенные им в спортзале в течение последних двух десятков лет в процессе изнурительных еженедельных тренировок — то все, то он пропал: из Вологды сегодня он не уедет.
Оттолкнувшись спиной от толпы, давившейся плотной кучей на посадку в соседний автобус на Момжу, Власов ввернулся буравом в кучу, стремящуюся в ПАЗ, отбывающий через три минуты в Шорохшу.
Ступни плотно стоят на грунте — полной плоскостью — толчковой может стать любая нога — хоть правая, хоть левая. Глаза фиксируют взгляд противника. Взгляд рассредоточенный — сквозь соперника, вдаль. Взгляд отупить, обессмыслить — разумный взгляд выдает намерения. Руки вне связи друг с другом: правая и левая — каждая сама по себе. Потянул руку? Тут верхний блок. Ага! Ты так? Уход под локоть, плавно выныриваем. Голова уперлась в чей-то мешок. Толкают в лицо пятерней, пахнущей солеными огурцами. Захват за кисть и тут же — вокруг оси ее — возврат предплечья. Болевой в стойке. Не идет болевой в стойке! Кисть оказалась сильней болевого. Тогда назад — обман, — ага, уперся — ну, попался! Так! Тут же, с поворотом, снова вперед и вверх. Обманный взмах левой рукой: думаешь, в морду дам тебе? Нет, я правой рукой — да за галстук тебя! Хреново дышать стало, скажи? Не можешь сказать, захрипел? Это правильно! Теперь между рыжим в сапогах и мешком с поросятами, прижавшись боком к сенокосилке. Есть! Проход вперед с подныривающим полупируэтом. Нечаянно будто выбить ей сумку из рук! Как только нагнется за ней — коленом в лицо — такой удар очумляет наклонившихся женщин — и тут же прыгать через ее спину. Перекатом! Отлично! Блеск! Заодно левой в глаз старику… Не лезь вперед батьки, дедушка… Вот же засранец! Встречный удар! Не уклоняться — все равно некуда! Наоборот — вперед лицом, на» встречу летящему кулаку и чуть-чуть в сторону — в последнюю долю секунды! Ага! Есть! Удар, предназначавшийся тебе, достался этой квашне с грудничком: заквакал за спиной — ну, ясно! Лихо! Присесть! Присесть! Подставить свой лоб под кулак — об кость — скользнуло — жаль! Он размозжил себе всего один сустав указательного. Пригнись, пригнись: вот дура — каблуком бьет, в глаз шпилькой норовит. Используй это: она на одном каблуке — хромая, считай. Подбить, подножку-под ту ногу, что пока обутая, на шпильке, она длиннее, эта нога, она опорная — мадам не устоит… Упала. Хорошо! Быстро наступи ей на лицо, пока ее затылок прижат к земле — лицо хороший упор для толчковой ноги, только если затылок вжат в землю — устойчиво голова лежит! Нет-нет, тебе уже не встать — тебя теперь затопчут земляки. Согнись, на корточки почти. Годится! Распрямиться пружиной — уже на полшага ближе к дверям автобуса! Прыгать, прыгать на носках — ему будет тогда не ясно, какая нога при ударе окажется толчковой. Взмах правой. Нет, это снова обман… Удар-то на самом деле коленом в пах! Согнуться бы тебе, конечно — жаль, что сдавили тебя — не согнешься. На еще! И тебе немножко… Чуть-чуть. Что встала — загораживать?! А если ущипнуть за жопу? Не нравится? Ну не визжи. Отваливай направо. А этому целить в центр. В самое хрюкало. Есть!… Ах, ты буркалы выдавливать?! А за губу тебя если, за верхнюю? Знаю, что очень больно! Уздечку порвать. Будешь помнить. Назад, быстро! Откинуться на застрявшего, на упавшего — встать! Справа, слева сейчас поднапрут — тут же в клинч. Середина заскользит, как между стенок, а мы тут в двери, в самый центр!
