полному послушанию сильному.
«Даже не верится, что все так просто!» — мелькнуло в голове Коли, тащившего полуоглушенного Берке к выходу из шатра.
И сглазил! К выходу-входу не следовало приближаться.
Там были натянуты конские волосы — прабабушки растяжек и прадедушки систем охран периметра. Прежде чем Коля, заметивший ловушки, успел среагировать, Берке сильно дернулся в его руках и, вывернувшись, все же достал, зацепил один волос ногой…
Вокруг шатра истошно захныкали тибетские пищалки…
— Хреново! — крикнул сам себе Коля, вытаскивая Берке, — уже с залепленными скотчем глазами — через разрез в задней стене.
Три световые гранаты, брошенные почти одна за другой и ослепившие преследователей, позволили Коле прорваться лишь метров на сто пятьдесят к Волк-камню. Еще оставалось столько же… Один бы он давно ушел бы, но Берке страшно мешал ему, сковывая маневр и действия, — как двухпудовка на ногах…
— Как бы они по ошибке тебя вместо меня не замочили… — сказал он Берке по-русски, продолжая отстреливаться. — И патронов обойма всего осталась…
Взгляд его вдруг скользнул по табуну, пасущемуся в стороне, и глаза его радостно вспыхнули. Шумовая граната!
Оставив на секунду Берке, Коля размахнулся со всего плеча. Задача была — закинуть гранату за табун, чтобы тот понесся на него, на них с Берке.
Задача удалась. Раздался сильный взрыв-хлопок, и кони сорвались с места…
Но Берке? Где он, черт?! Успел сбежать!!!
Ага! Вон он!
С залепленными глазами, не в силах сорвать скотч с глаз, — руки сцеплены наручниками за спиной, — Берке неуклюже побежал вперед, — ничего не видя, — прямо навстречу бешено мчащемуся табуну.
— Вернись! Затопчут! — крикнул Коля по-русски.
И тот будто понял. Услышав топот сотен копыт, его привычное татарское ухо точно определило направление, с которого накатывается угроза… Берке устремился назад.
— Это правильно, — похвалил его Коля. — Погулял — домой!
Влепив Берке в порядке наказания хлопок двумя ладонями — одновременно — по ушам, Коля притянул Лучезарного за волосы к себе поближе…
— Ну, не дрожи ты так… — примирительно проговорил Коля. — Солдат девчонку не обидит…
В лоб налетающему табуну бил сильный фонарь, специальный, прожекторного типа, — «Light Streamer»… Кони, издалека увидев ослепительный источник света, огибали на полном скаку этот опасный объект…
Как только табун промчался, Коля бросил ему вслед последнюю звуковую гранату…
Обезумевший табун столкнулся с восставшей Ордой, и заварилась каша. Метрах в ста от Волк-камня Коля свернул к лесу и там, почти на опушке уже, свистнул. Через секунду перед ним вырос конь.
Коля, стреножив Берке, перекинул его через седло — как мешок…
Алеша Аверьянов спал плохо, тревожно, вертясь с одного бока на другой.
Всю ночь ему снились кошмары: то Галина Ивановна в самом разгаре урока географии стала вынуждать его поведать ей и всему классу о том, как он намерен использовать свою долю клада, превышающую миллион долларов, то он снова видел себя, выходящего там, в 3410 году, навстречу тому, чего он никак не ожидал увидеть в светлом будущем… Но и это исчезло.
Теперь ему снилась детская площадка перед их домом, усеянная турниками, на которых офицерские жены выколачивали офицерские ковры.
Но во сне на турниках висели не ковры, не половые дорожки, не паласы, а оцинкованные корыта вперемешку с небольшими кусками искореженного кровельного железа, со старыми металлическими тазами — оцинкованными и эмалированными, с армейскими пятидесяти и столитровыми алюминиевыми кастрюлями…
Отцовский взвод в полном составе остервенело выбивал все это железо саперными лопатками. Звон и скрежет висел такой, что уши теряли чувствительность…
«Более ста двадцати децибел», — подумал Алеша и проснулся.
Гром не прекращался!
Аверьянов-младший скользнул глазами по часам: без пятнадцати пять!
Что это?!
Почти по пояс Алешка высунулся в окно и сразу все понял.
В рассветных сумерках пять огромных ворон сидели на крыше медведевского «мерседеса»…
Все окна в их доме были открыты, из всех окон высовывались знакомые лица, — из трех окон квартиры Самохина не менее пятнадцати человек, — у него был день рождения, и большинство гостей осталось ночевать…
Вороны долбили мерсовскую крышу нещадно, — время от времени едва ли не пробивая железо насквозь…
Все наблюдающие знали, что Медведев сегодня уехал после работы на рейсовом в райцентр и там, похоже, загулял в железнодорожном ресторане: последний автобус «двадцать три сорок восемь» пришел без него…
В стороне от всей заварухи в ставке Берке возле самой кромки леса сидели у костра только двое: пожилой татарин лет шестидесяти и мальчик четырнадцати лет.
Пожилой подремывал, никак не реагируя на шум и гам, царящий на поляне, — носящихся лошадей, беснующихся воинов…
Мальчик же, напротив, с жаром наблюдал происходящее… Внезапно он заметил, как там, далеко, — чуть в стороне от Волк-камня, виновник всей этой суматохи садится на коня…
— Смотри, смотри, мастер… — мальчик потряс пожилого за рукав: — Вон где уже он! Сейчас ускачет, уйдет!
Пожилой приоткрыл глаза и равнодушно глянул в сторону Волк-камня…
— Держи свой лук, Еланда! — мальчик протянул стрелку полутораметровый лук. — Только ты один поразишь его на таком расстоянии!
Еланда покачал головой:
— Да, можно бы… Но я уже стрелял в него…
— Так выстрели еще! Ты снова попадешь!
Еланда отрицательно повел головой:
— Стрелок стреляет один раз, мальчик… — Еланда закрыл глаза, прислонившись спиною к сосне поудобнее…
До мальчика, пожалуй, дошло…
— Я преклоняюсь перед мудростью, учитель… — сказал он тихо.
— Значит, тоже станешь Стрелком, — кивнул Еланда.
Конь был уже загнан до предела, уходя второй час от погони с двумя седоками. Коля оглянулся: сидят на хвосте, метров триста… Он отстегнул рожок у автомата, висевшего у седла. Рожок пустой.
— Вот это конец, — сказал сам себе Коля. — Теперь не уйти.
Выбиваясь из сил и сбиваясь с ноги, конь миновал редколесье, пересекающее поле.
Окинув взглядом новый простор, Коля ахнул от неожиданности и восторга.
