— Сейчас мода у девчонок — голый живот наружу и пирсинг на пупе.
— Я знаю. Только это, по-моему, не у девчонок, а у дур. Во-первых, живот себе колоть, а во-вторых, все равно все одинаковые. А бант… Это бант!
— А по-моему, тебе с таким бантом лучше мимо аптеки не ходить!
— Почему мимо аптеки не ходить?
— Увидит продавец, выскочит, заставит лекарство принять.
— Спасибо, спасибо… Очень остроумно, кстати. Потрясена! — кивнула Катя и тут же съехидничала: — А я смотрю, вы на новой машине едете…
— Да.
— «Опель» такой же купили, как наш!
— Точно такой же! — кивнул, соглашаясь, Алешка.
— Даже с теми же номерами, я успела заметить! — восхитилась Катя.
— Нет, номера как раз ваши. Мы с отцом специально на свой «опель» номера с вашего «опеля» навесили.
— Зачем?
— Да мы ведь банк грабить ехали.
— Не ограбили?
— Не удалось. Санитарный день сегодня, оказывается.
— В банке?
— Да! Они сегодня деньги отмывают.
Учительницу истории, везущую седьмой класс на экскурсию, Аверьянов-старший поймал за локоть посреди вещевого рынка.
— Анна Павловна!
— Добрый день, Коля.
— Вы к автобусу? Пойдемте, я вас провожу. …У меня к вам будет просьба. Меня сегодня могут, я опасаюсь, в командировку завинтить… Если такое случится, то за Алешкой приглядите, за моим, — если вдруг. Немного, а? Вполглаза…
— А вы надолго в командировку-то собрались?
— Не знаю. Я-то сам никуда не собираюсь. Да вот приехала какая-то компания из центра… На полигоне для них «концерт» устраивают, смотр как бы. А это известно зачем делается. Куда-то людей набирают.
— Было бы не здорово, если вас надолго…
— Ну, я на Алешку доверенность оставил, деньги он за меня получит…
— Дело не в деньгах. Вы понимаете, если тринадцатилетний мальчик, без родителей… Ваш-то, конечно, очень самостоятельный, но все же…
— Ему просто дело какое-нибудь найти надо, Анна Павловна, чтоб времени пустого не оставалось. А вообще-то я, конечно, постараюсь, чтоб меня никуда не сдернули.
— Это возможно?
— Конечно. Если дурака валять — кому ты нужен? Завалишь смотр — оставят дома. Тактика проверенная. Так что, надеюсь, все в порядке будет, я к вам на всякий случай подошел… «А вдруг», как говорится.
— Я пригляжу за Алексеем… Если вдруг «а вдруг»…
— Заранее признателен, — кивнул Аверьянов, подсаживая Анну Павловну в автобус.
— Ты смотри, чего делается! — Алексей указал Кате в окно автобуса.
На багажнике нового «опеля» сидели четыре вороны, с остервенением клюющие крошки кекса, которые Катя высыпала за окно.
— Кыш! Кыш! — замахала на них Катя сквозь оконное окно.
На секунду вороны перестали клевать и с интересом взглянули на Катю — снизу вверх. Поведя клювами по сторонам и оглядевшись, вороны заключили, что Катины «кыш» никакими реальными угрозами не сопровождаются. Обменявшись между собой молниеносным слегка ироничным взглядом, означавшим при переводе на русский язык что-то вроде «собака лает, ветер носит», вороны продолжили трапезу, однако теперь уже торопясь, стуча клювами то дружно, то вразнобой, стараясь не откладывать на потом все то, что можно склевать сейчас.
Увидев подходящего к машине Аверьянова-старшего, вороны дружно снялись с багажника и сели на перила почты, наблюдая за развитием событий.
— Пока! — Коля махнул рукой сыну и, показав себе на часы, развел руками.
— Во сколько вернусь, не знаю! — пояснил Алешка жест отца, провожая взглядом стремительно удаляющийся «опель».
— Да я поняла, — кивнула Катя. — Значит, вечером можно на речку слинять. Мой-то тоже застрянет на службе.
…Мать у Кати имелась в наличии, но ее мнение в семье командира полка значило немногое: ведь командиром полка была, конечно, Катя, а вовсе не ее мать и уж тем более не Михал Михалыч…
Припарковав «опель» подальше от КПП, с краю, Аверьянов тем не менее предупредил дежурных:
— Ребята! Кто сюда приехал на «опеле»…
— Не знаем… — врубились дежурные с пол-оборота.
— Не заметил, товарищ полковник! — отдал Аверьянову честь лейтенант Звягинцев, начальник караула.
— Вот именно!
— Где мои-то?
— Твои у самолета. Лейтенант Самохин, террорист, захватил половину взвода в заложники и заперся с ними в кабине пилотов. А вторая половина твоего взвода готовится к штурму: переговоры с захватчиком ничего не дали. Самохин пригрозил убивать заложников по одному каждые пять минут и выкидывать из самолета, если ему сейчас же не выдадут зарплату и не принесут приказ о предоставлении отпуска в августе…
— А у него когда отпуск по графику?
— Вторая половина ноября.
— Понятно.
Заглянув по дороге в каптерку и напомнив там о необходимости замены электрочайника в штабе полка, Аверьянов пошел к так называемому «самолету», а именно некоторой серебристо-серой рухляди авиационного происхождения, врытой в землю стойками шасси. Эта развалина уже лет пятнадцать использовалась в качестве тренировочного стенда.
Не захваченная террористом Самохиным половина взвода готовилась к штурму — то есть сидела в курилке метрах в ста от самолета, курила и травила анекдоты, один другого скабрезней.
— Хватит курить-то, бойцы. — Коля кивнул в сторону самолета. — Сначала дело надо сделать.
— Не выходит, товарищ старший лейтенант! На уговоры не поддается. Вас ждем.
— Понятно. — Аверьянов вздохнул. — Когда ж вы думать-то научитесь? Подумал и стреляй!
— Когда нужда прихватит, думать будем, — сказал кто-то из сержантов-контрактников не без сарказма. — Пока стреляем, особо не думая.
— Плохо. Думать не вредно, — возразил Аверьянов. — Наоборот даже.
— Вот вы попробуйте сами, покажите пример.
— Пошли! — Аверьянов махнул, приглашая всех к самолету.
Подошли молча.
— Стой! — раздалось из самолета. — Дальше не приближайся, стреляю!
— Если ты мне форму краской уделаешь, я тебя точно убью! — предупредил террориста Аверьянов.
