— Ну, как букет живых роз на мумии. Обычно ведь живые цветы к свежим покойникам прикладывают…
Наступило предгрозовое затишье… Заметив, что официантку начало раздувать, Алексей решил снизить накал страстей:
— Стоп-стоп-стоп! Вы на эту девочку не сердитесь. Она специально всегда официанток злит, чтобы те обсчитывались.
— Я тебе вот что скажу, зассыха сраная…
— Ну-у-у, понеслась сфера обслуживания… — вздохнул Алексей.
— Ну-к, встань! — приказала официантка Кате угрожающим тоном.
Катя, продолжая сидеть, начала демонстративно, глядя Тане в глаза, ковырять в носу.
— У нее отец полковник! — вставил Алеша, чтобы хоть как-то спасти положение.
— Ох, испугал! Милиционер, что ли?
— Ну да! Крышует полк спецназа. Он ведь, если дочь кто обидит, делает как?
— Так, так и вот так! — объяснила Катя, сотворив в воздухе неопределенный жест рукой, свободной от ковыряния в носу. — …Никак! — закончила она столь же непонятно, как и начала.
Глядя на нее, официантка лихорадочно соображала.
То, что девочка тринадцати-четырнадцати лет с огромным розовым бантом без стеснения ковыряет в носу при своем мальчике, одновременно с этим не боясь получить от нее, официантки, вилкой в бок, говорило о многом.
Таня немного остыла.
Дочь мента, дочь полкана. Это объясняло происходящее. Сила есть? Можно хамить. Кто главный хам, тот самый правый. За свою недолгую, но яркую жизнь Таня привыкла к простым закономерностям. … Кто бьет всех по роже, тот, значит, имеет право всех по роже бить.
— Ешьте и проваливайте, — спустила она на тормозах. — …Я вас вообще сюда пускать не должна была!
— Почему?
— Не доросли еще на все это дерьмо смотреть!
Официантка указала на заплеванные столики, кинула взгляд через буфетную стойку, на зеркало, висевшее там, и, поправив себе прическу, скрылась за занавеской кухни.
— Наковальня у них тут, это точно, — сказал Алексей. — Раз — и в глаз!
— Какая наковальня?
— Название кафе, вон, гляди: ресторан «У наковальни».
— Это прозвище такое, ребята, — вмешался в разговор вошедший в кафе старик. — Жил здесь такой, говорят. Семен Наковальня. Не слышали, что ли? Клад в местах наших зарыл. …Принеси мне пивка, Танечка…
— Клад?! — оживился Алексей.
— Я смотрю, — это то, что вам надо, молодой человек.
— Это точно, — подтвердил Алеша. — Клад… Можно вас на минуточку? — Он подозвал официантку, принесшую пиво. — Вы не знаете никого, кто скупает краденое?
— Краденое? — усмехнулась официантка. — А чего ты украл-то?
— Я ничего. Я просто спрашиваю.
— Отец, слышишь, рубит, а я отвожу… — вставила Катя, тряхнув бантом.
— Чего?
— Это Некрасов, — объяснил Алексей. — Сатирическое стихотворение о том, как мужичок с ноготок рассказывает барину Некрасову о незаконной порубке в его, некрасовском, лесу.
— С наглостью во взоре, — добавила Катя, тряхнув бантом.
— Вы — сумасшедшие! — догадалась официантка.
— Да. И еще нам надо краденое сбыть, — подтвердил Алексей.
— Понятно. — Таня задумалась, не решаясь ни покинуть этих странных сопляков, ни вступить с ними в деловой разговор. Чем-то они подкупали, притягивали…
Подумав, официантка изрекла:
— В общем, если это часы или уже пустой бумажник — это мне даром не нужно. А если золото там, безделушки, брошки-сережки, — оставь, посмотрю…
— Что посмотрите?
— Что ты спросил, то я и посмотрю, — кто краденое скупает.
— Ага.
— Что — «ага»-то?
— Да вот у меня — цепочка и кольцо. Проба пятьсот восемьдесят три.
— Триста, — вынесла вердикт Танечка, осмотрев вещи.
— Тысяча.
— О-о-о!
— Да мне физичка в школе четыреста предлагала, — соврал Алексей. — Химичка шестьсот давала! — вдохновенно соврал Алексей. — Директорша школы — ну, за семьсот — в ногах валялась! Я просто связываться со своими не хочу.
— Пятьсот!
— Согласен!
— Она обманывает, Аверьянов! — склонившись к уху Алексея, трагически зашептала на все кафе Катя.
— Да ладно! — махнул Алеша рукой. — Ты же слышала, тут клад зарыт где-то… — Убрав полученные от официантки деньги, Алеша выгреб из кармана пляжную мелочь и лохматую сотню:
— А это вам за ужин! Здесь и на чай!
— Ты что даешь-то?!
— Мелочь — хорошая. А сотенная, верно, так себе. Я тоже не могу себе в убыток расплачиваться, — ответил Алеша. — Пойдем, Катя. — Он кивнул старику: — Еще увидимся, дедушка!
— Круто! — сказала Катя, когда они отошли от кафе на значительное расстояние и стало очевидно, что преследования не будет. — Как ты про директрису врал, на голубом глазу! Ну, Аверьянов, ты крутой!
Алексей качнул головой:
— «Крутой»… Не-е-ет, так дальше продолжаться не может. «Крутой»… — повторил он. — Генерал песчаных карьеров…
— Да нет, я точно говорю, она от тебя обалдела.
— Секрет простой. Взрослые же ничего не видят, отродясь ничего не читали, ничему не учились, не умеют думать. Начинаешь с ними говорить, как настоящий отличник, они сразу ниц падают — гений! А потом, без всякого перехода, вдруг в жопу пошлешь, — у них сразу крыши отъезжают.
— Я тоже так делаю! — восторженно глядя на Алексея, сказала Катя. — Только я обычно с самого начала, безо всяких предисловий, сразу в жопу посылаю. До чего же мы с тобой похожи!
«Шестерка» зампотеха с визгом затормозила возле КПП полигона.
Медведев уже встречал их.
— Я благодарю вас за своевременное предупреждение о таинственном перемещении вашего «опеля» и прошу извинить меня за просьбу незамедлительно приехать сюда… Это было вызвано крайней необходимостью, поверьте. Ваш «опель»…
— Да вон он стоит, — указал Михалыч. — Отсюда видно. И как я его не заметил?!
— Дело не в этом. Пройдемте к нему…
— Что-то не так?
— Да нет, все так. Просто есть одна странность…
— Сюрприз за сюрпризом!
— Вы уверены, что купили новую машину?
— Конечно, уверен. Две недели назад взял. С иголки, без изъянов! А почему вы спрашиваете?
