— Можно я задам тебе один вопрос?
— Можно. Даже два.
— Ты не обидишься?
— Не знаю. Но, наверно, нет.
— Когда от вас мама ушла, ты плакал?
— Да.
— От обиды?
— Нет. От злости.
— На нее?
— Нет. На себя.
— А за что ты на себя злился?
— За то, что страшно переживал. В душе.
— А сейчас тоже переживаешь?
— Нет. Все прошло. Видишь, спокойно об этом говорю.
— Ты говоришь как старичок. Не так, как все мальчишки.
— Нужно владеть собой. А это далеко не просто.
— Что — владеть собой?
— Ну да. Жить разумом, а не порывом.
— Ты не такой, как другие мальчишки, знаешь?
— Знаю. И ты тоже, совсем не такая, как другие мальчишки.
— Ты что, издеваешься?
— Да. Но совсем немного.
— С тобой ни о чем нельзя говорить серьезно.
— Что ж я поделаю? Нельзя так нельзя.
— А вот хорошо бы нам сейчас в песке было бы тысячу долларов найти, да?
— Неплохо. Но неинтересно.
— Почему?
— Потому что искать, добывать — интересней.
— Не понимаю.
— Скажу как в рекламе: поиск — все. Находка — ничто.
— Почему?
— Потому что находка — миг. А поиск — это вся жизнь.
— Ты так говоришь, будто прожил годы, годы, годы…
— Совсем необязательно жить годы, чтоб многое понять.
— Почему?
— Потому что жизнь бьет не по годам, а по ребрам.
— Я вижу, у тебя плохое настроение.
— А было хорошее.
— Но вдруг изменилось, да?
— Да. Ты напомнила мне про мать. — Алексей прорычал. — Напрасно ты это сделала.
— Извини.
— Хорошо.
— Давай о чем-нибудь веселом поговорим. Мы с семьей в воскресенье ездили в город покупать купальники, папе — плавки, а вместо этого купили… пылесос, смешно?
— Нет. Так и должно было быть.
— Почему? — удивилась Катя.
— Потому что… Не знаю, почему. Но вы с пылесосом годитесь… Чего-то мы с тобой уже заговариваться начали. Пошли-ка, Катюша, домой!
— Пошли!
Вернув по дороге решето, взятое Алешей напрокат в деревне Рютино у какой-то старушки со странным именем Дороня под честное слово и неподкупный взгляд, они завернули в летнее кафе «У наковальни», расположенное возле площадки для отдыха на трассе Новгород—Череповец.
Кафе было пустынно, ни души. Ветер лениво шевелил на полу, на столах испачканные кетчупом картонные тарелки с остатками шашлыка, катал туда-сюда, шурша, пластиковые стаканчики… Под дальним столиком на полу одиноко стояла пустая стеклянная литровая бутылка с надписью «А вот и я!» на этикетке.
Не успели они сесть, как к ним тут же подплыла официантка — лет тридцати, одетая в темный брючный костюм, местами заметно лоснящийся. Поверх костюма на официантке был светлый фартук с карманом на животе. Фартук хранил следы испачканных кетчупом пальцев и еще напоминал своим видом о нелегком труде шоферов-дальнобойщиков, о солярке, гидравлике и, пожалуй, совсем немного — о смене колес КАМАЗа вручную, на трассе, в весеннюю распутицу.
— Меня зовут Таня. Что будем пить?
— Молодежь выбирает «Пепси», — ответил Алексей.
— Очень приятно! — Таня вынула из кармана фартука слегка помятый блокнот и, видимо не надеясь на свою память, что-то быстро записала в нем коротким, хорошо пожеванным огрызком карандаша.
— Катя, — представилась Катя.
— Еще приятнее, — кивнула официантка Таня. — А что мы будем есть?
— Шашлык! — ответили ребята хором.
Внезапно Алеша увидел дворнягу, появившуюся в кафе. Собака старательно обнюхала лежащие на полу объедки шашлыка, но есть не стала. Толкнув незаметно Катю ногой под столом, Алеша указал взглядом в сторону собаки.
— Один шашлык на двоих, может быть? — спросила Катя, явно деликатничая.
— Кыш, тварь! — махнула Таня псу, прогоняя, а затем посоветовала: — Берите два. Я вам хороший принесу…
— Ну, значит, два. И хлеба.
— Понятно, — Таня кивнула и через двадцать секунд принесла все заказанное.
Взглянув на свой шашлык, Алеша слегка обалдел:
— Холодный, как труп Снежной королевы… А это что? Даже непонятно: не мясо и не жир… И это — хороший, вы говорите?
— Нет, — отрицательно качнула головой Таня. — Хороший тот, у девочки. А этот — так себе… — В ответ на удивленный взгляд ребят официантка пояснила с готовностью: — Я вам сказала же: хороший принесу. И принесла — вот он, хороший!
— Но он тоже холодный!
— А второй — плохой!
— Ну, мальчики-девочки, мы себе в убыток не можем работать. И недовольны! Вот, делаешь людям любезность! Делаешь! Делаешь! А в ответ — хамство и недовольство. Ну что: не так, что ль?
— По-моему, мы вам не грубили…
— Еще не хватало-то! Хватит и без этого…
— Чего — «хватит»? — удивился Алеша.
— Ничего! Ну что ты на меня уставился, глазами раздеваешь! Шко-о-ольник…
— Вы чего?
— А ничего? Думаешь, не вижу? Ты, девочка, за ним присматривай! У них ведь знаешь как?!
— А как у них? Расскажите. Я не знаю.
— Не знаешь, а бант нацепила…
— А мне идет, все говорят, — безмятежно сообщила Катя. — А вам вот, действительно, я бы бант такой не посоветовала. Гляделось бы ужасно.
— Почему?
