— Ну, кадровик, а как же! Штабные крысы все знают лучше всех.
— А ты представь: ему с человеком договориться надо было, в непринужденной обстановке. Привлечь к интересному делу, к какому — неважно, но к хорошей, умной, я бы даже сказал приключенческой, работе, с потрясающими командировками, опасными, но прекрасными, разнообразными… А он за полчаса ухитрился до того договориться, что этот капитан, с которым он договаривался, из машины его высадил посреди шоссе и уехал! И вот такого козла мне Бог послал! — подытожил свое горестное повествование Коптин.
— Известное дело, — кивнул летчик. — Когда отделаться от дурака хотят, а придраться формально не к чему… Ну, что тогда делать? Кыш его от себя! А куда? Естественно, вверх, с повышением по службе.
— Точно! Потому-то наша макушка — без слез не взглянешь. Из обычной жизни, из реальных дел выдавливали остолопов, идиотов, говнюков и неумех вверх и довыдавливались до того, что наверху одни отбросы сгруппировались — как на подбор! Высшее руководство!
— Вы поосторожнее, товарищ полковник, все же переговоры в кабине пишутся…
— На «черный ящик»?
— Ага!
— Так его слушать будут, только если мы разобьемся.
— Ага!
— Ну, а тогда нам будет уже все равно.
— Не факт. У нас три года назад один вертолет разбился, но весь экипаж, хоть и в тяжелейшем состоянии, все без сознания, — переломы, черепно-мозговые, разрывы внутренних органов… Но довезли их. Все в коме, в реанимации, на аппаратах… Врачи борются за жизнь каждого… А из Управления безопасности полетов прилетели, «черные ящики» расшифровали, разговоры в кабине послушали и весь экипаж прямо в реанимации, на койках, добили. Аппараты искусственного кровообращения — раз! — вилки из сети — прочь! Шланги-капельницы выдернули прямо из вен: не нужны нам такие офицеры!
— Врешь ведь!
— Вру, — шмыгнув носом, признался летун. — Но история хорошо придумана, согласитесь? Правдоподобно…
— А на самом деле как было?
— На самом деле? — Пилот задумался.
— Не надо, Володь, не рассказывай, — попросил находившийся в кабине третий — угрюмый майор МЧС. — Не вороши.
— Не буду, — согласился пилот и отрицательно покачал головой: — Я тоже не хочу вспоминать…
Помолчали.
— Вон, — вдруг сказал пилот. — Глянь слева, не твой у шоссе кукует?
— Где?
— Впереди, на одиннадцать часов направление.
— Он самый.
— Сейчас посмотрим, чего он стоит, этот подполковник, — заметил молчаливый майор сзади.
— Полковник он, — поправил Коптин. — Чего задумали, мужики?
— Да не волнуйтесь, — успокоил летчик. — Старинный фокус.
— Цирк зажигает огни, — подтвердил майор.
Поняв, что вертолет пришел специально за ним, Астахов указал на поляну, находившуюся чуть в стороне от трассы, метрах в шестидесяти.
Пилот, поняв его жест, кивнул в ответ.
Через десять секунд вертолет уже висел над полянкой на высоте метров пятнадцати-двадцати.
— Садись! — махнул Астахов и запрыгал, демонстрируя, что поляна сухая, грунт прочен. — Не болото.
Пилот кивнул в ответ, подтверждая, что понял.
— Садись! — снова замахал руками и запрыгал Астахов, приглашая вертолет на посадку.
В ответ пилот сделал недоуменное лицо и пожал плечами:
— Не понял!
Астахов запрыгал вновь еще интенсивнее:
— Садись! Садись же, мать твою! Ну, дубье! Чего он ждет?! Только керосин зря жжет, сволочь!
Разумеется, прыгающий по поляне полковник не догадывался, что действия пилота вызваны вовсе не ожиданием чего-либо, а объясняются исключительно любовью экипажа вертолета и пассажиров к искусству.
— Да он танцор от бога! — заметил майор. — Хороший танцор! И ничто ему не мешает.
— Но все же далеко еще до совершенства, — согласился пилот. — Есть к чему стремиться. Видишь, как машет рукой, припрыгивая? Это, скорее, напоминает охотничий танец…
— Нет-нет! Это пляска шамана, — возразил Коптин. — Это он дождь на посевы вызывает.
— У меня, кстати, где-то в хвосте как раз для подобных случаев бубен был, — сообщил майор. — Может, кинуть ему? С бубном он лучше гляделся б.
— Да пусть так попляшет. И ведь что интересно: если ему сейчас флажки сигнальные кинуть, он ими семафорить начнет… А бывает, в точно такой ситуации, сделаешь сверху рожу поглупее, а потом сбросишь горн пионерский — тот, кто внизу, трубить начинает… Психология! Сплошная загадка.
— Да. Наука… У меня, кстати, кружки есть, деревянные, — знаешь, капусту квасить, накрывать? Кружок на капусту в бочку, а на него — груз… Купил здесь на рынке для тещи. Хорошие кружки, дубовые. Бросим ему парочку, посмотрим, что он с ними делать станет?
— Не надо, — возразил летчик. — Горючего мало. Ты смотри, что делает…
Астахов, там внизу, замахал двумя руками, синхронно, словно взбивая пуховик метровой толщины, одновременно подпрыгивая на месте сразу на двух ногах.
— Болезнь. Болезнь Паркинсона.
— А на языке макарьевской ярмарки это называется «как дьякон козу полюбил».
— А двумя руками что машет, словно дирижирует?
— От рогов, от козла отбивается…
— Ну ладно, хватит, мужики, — решил пилот. — Концерт окончен. Аплодисменты!
Майор снял тормоз с электрической лебедки, стоящей рядом с ним, и тут же из открытого бокового люка вертолета начала выпускаться веревочная лестница.
Астахов, измотавшись от танцев в дым, поднялся по веревочной лестнице метров на десять, а затем замер, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Ты прав: капраз твой не работник, нет… — кивнул эмчеэсовский майор Коптину.
— Все. Спекся! — констатировал летчик. — Висит, как пересохшие кальсоны на бельевой веревке: ширинка настежь, штрипки по ветру… Поднимай давай его! А то упадет, не дай бог!
В голове Астахова крутилось название старого американского фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?».
Внезапно кто-то тихо ударил его чем-то большим и твердым по голове — по самой макушке. Астахов с трудом поднял голову и понял, что никто его не бил, — он сам ударился головой об днище вертолета. Астахов отлепил одну руку от лестницы и приложил ладонь к днищу: да, твердое. Вот и ушибся…
— Ты совсем очумел, блин столичный? — раздался громкий голос сверху. — Ты будешь брюхо щупать мне, а мы висеть, горючку палить? Ну-к, марш в кабину быстро!
— Тюлень в погонах какой-то… Первый раз такого вижу! Ну, что уставился и пасть раскрыл?
— Психиатру надо его показать. Как вы с такими служите? — подмигнул летчик Коптину.
— Приходится, — сокрушенно пожал плечами Коптин. — Приходится и доделывать, и исправлять… Давай мы сейчас на северо-восток, километров на пятнадцать, крючок сделаем, небольшой. Потому что тот
