только написал, а прочесть не успел. А Пушкин воспользовался, так сказать…
Совместными усилиями Коптин с ребятами перенесли Олену из «опеля» в коптинский хронотоп.
— Поглубже, подальше от дверей…
— Скажите, — поинтересовалась Катя, — а вы ее сами в гроб уложите?
— Сам, конечно, — кивнул Коптин. — В гроб положить, чего уж проще?
— Она, если проснется, станет сопротивляться — лучше прикрикнуть на нее: «А ну-ка, в гроб!» — посоветовала Катя. — Она послушная.
— Ну… Это вообще-то совсем не гроб, а анабиозационный контейнер, дорогая и сложная штука… Внешне похож просто. Специально так сделали, чтобы случайно забредшего охотника или грибника как ветром бы сдувало… Какой это гроб, что вы…
— Сергей Ильич, — Алексей тронул Коптина за локоть, — вы, если помните, обещали меня держать в курсе событий, происходящих с отцом…
— Было, — согласился Коптин и протянул Алексею свой штрих-кодер: — Держи. Ознакомься, пока я девушку отвезу. Только в дерьмо его не кидай, ладно?
— Я вас не понял, — удивился Алексей, беря штрих-кодер.
— Да это я так, пошутил глупо, — хмыкнул Коптин и, повернув ключ зажигания старт-луковицы, захлопнул дверь.
Стекла окон малолитражки тут же потеряли прозрачность, слились с корпусом в единое целое, стремительно вознеслась в небо старт-луковица и тут же исчезла, растаяв вместе с хронотопом.
Женщины, выгуливавшие собак в маленьком скверике метрах в ста от места события, не замедлили прокомментировать старт:
— Опять кого-то взорвали, видала, Полина Сергеевна?
— Как взорвали? А взрыва не было!
— Новые мины наши изобрели, зять говорил, — с глушителем. Ничего не слышно! Всех нас взорвут, а мы и не проснемся!
— Ну, слава богу! Стали наконец об людях думать!
К церкви, в которой должно было состояться венчание молодых, Николай подогнал хронотоп точно — секунда в секунду.
— Все! — скомандовал он, открывая люк. — Вот вам церковь. Прибыли за четверть часа до начала обряда, как и положено, автомобили подъедут к концу венчания и отвезут в ресторан тех, кого и должны были отвезти. В общем, вот — Бог, а вот и порог! Спасибо вам и — до свидания!
— Как это вы ухитрились на сутки позже все организовать? — подозрительно поинтересовалась свежеиспеченная теща. — Не люблю, когда меня дурят…
— Никто вас не дурит. И никаких суток не было. Это все вам приснилось — ну, остров там, пираты…
— А вы обещали нам скомпенсировать моральный ущерб… — начала было свекровь. — Или это мне тоже приснилось?
— Нет, это было. Согласен! Я обещал. Но счет вы не представили? Нет. Значит, и оплачивать нечего. Сейчас мы уже все находимся в своем законном времени, а наше время — это не время для претензий, как вы знаете. — Подумав, Коля добавил ехидно: — Наше время — это время больших перемен…
— А мне-то что, больше всех надо? — пожала плечами Софья Соломоновна. — Я думала, вы что- нибудь молодым от своего имени презентуете…
— Да я ж их в Полинезию свозил! — удивился Аверьянов. — Разве это мало, сударыня? С кондачка- то?
— Так это же нам приснилось? — хмыкнула Софья Соломоновна. — И вообще, кто вы такой?
В планы Аверьянова не входило долгое прощание в совокупности с подробными комментариями происшедшего. В поисках выхода он оглянулся, ища, на что переключить женское внимание… И Провидение тут же устремилось ему на помощь.
— Люди… Люди… Эй, кто-нибудь! — послышалось со стороны церкви.
Священник, лет семидесяти пяти, стоя на крыльце храма, призывал то ли людей на помощь, то ли Бога — в свидетели.
— Что случилось, батюшка? — В ту же секунду Аверьянов оказался рядом со священником.
— Святотатство невиданное! Над усопшим глумление — страшный грех! Смертный грех!..
— Ничего не понял, говори яснее, батюшка.
— Да ваши вон, пьяные, прорвались! Я говорю им, еще дневных не вынесли, не подготовлено…
Действительно, в храме стояло два гроба. В гробах лежали уже отпетые покойники — в одном почивший старик, в другом — отдавшая Богу душу старушка.
— Не успели их вынести, ваши же разбойники пьяные и не позволили… — чуть не плакал священник, семеня за Аверьяновым. — Драку чуть в храме не затеяли…
Сломив сопротивление батюшки и махнув по полстакана «Перцовой», полумуж-полужених хороводил теперь с друзьями вокруг гробов, распевая старинную песню: «Дедушка рядышком с бабушкой…»
Заметив вошедшего Аверьянова, компания стушевалась и немного затихла, прекратив кощунствовать — с целью перевести дух…
Жених подмигнул Николаю, склонился к телу старичка и, опираясь руками в боковинки гроба, сказал покойнику прямо в лицо:
— Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера! Ребята, да он же глухой, покойник-то! Эх, глухой!.. А бабушка? Улыбнитесь, бабушка, вас снимает скрытая камера! Стесняется… А эта стесняется… А так бы — с радостью… «Дедушка рядышком с бабушкой…» — снова завел он свою шарманку.
— Господи! — взялся за голову батюшка. — Прости им, бо не ведают, что творят!
— Иди к нам, святой отец, сейчас поправишься!
«И вот ради этого надо “подломить” Штаты? — мелькнуло в голове у Аверьянова. — Чтобы вот это восторжествовало на всех континентах?!»
Когда подъехали «линкольн» и две остальные машины свадебного кортежа, вызванные Аверьяновым по сотке, чтобы везти всю компанию в ресторан, дым возле церкви уже висел коромыслом.
Торжественная часть венчания явно кончилась, уступив место праздничному концерту.
Батюшка тоже, видно, успел причаститься вместе со всеми, так как вдруг затянул «Перекаты» Городницкого.
— А где-то бабы живут на свете… — доносился из церкви его сочный, помолодевший бас.
— Друзья сидят за вод-ко-ю… — подхватили дискантом хоры.
— Владеет камень, владеет ветер…
— Моей дырявой лод-ко-ю!
В дверях женщины допрашивали свежеиспеченную жену:
— А все-таки, Светочка, ты нам скажи — надругались они над тобой?
— Надругались или так себе, от скуки снасильничали? Формально, без души?
— Ох, счастливая, Светка, ты: и досыта, и без греха…
— Да не успели они, не успели… — стонала Светка.
— Ну, успеют еще, вся жизнь у вас впереди, — заметила одна из женщин, уже в возрасте.
Мысленно сплюнув, Аверьянов спустился с церковного крыльца, не обращая внимания на нищих, являвшихся на сто процентов выходцами с Кавказа и Ближнего Востока. Да, эти пришельцы выжили славян уже не только из-за прилавков магазинов и колхозных рынков, но и отсюда — с церковных папертей.
Ближневосточные и кавказские нищие были молоды, полны сил.
Одеты они были в ослепительно белые одежды, не стояли на коленях, как наши, а сидели на
