– Наверное, поцелую, – согласилась целительница. – Может быть, даже в губы. А как я попала в реку?
Криста только пожала плечами.
– Понятия не имею.
– Ты же всевидящая! – Тут Юлия почувствовала боль, которая кольнула подругу. Она смутилась. – Ой, прости, я не хотела…
Криста улыбнулась с чудовищным усилием. Юлия не была сердцеведом или провидицей, но плоха целительница, не умеющая чувствовать чужую боль. Юлия была хорошей целительницей.
Криста воспринимала свой Дар чуть ли не как увечье, по мнению Юлии, немного рисуясь, но сейчас ей было по-настоящему больно. Не иначе что-то очень плохое произошло, и Криста предвидела, а предотвратить не смогла…
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Криста.
– Ноги…
– Ступни будут в порядке, мы их просто покой-травой обкололи. Похоже, прежде чем оказаться в лодке, ты сделала приличный конец по лесам и буеракам. Ноги были сбиты в кровь, и подошвы сапог присохли к ним, пришлось отдирать с коркой. Шрамики останутся на всю жизнь.
– Велика беда. – Юлия вдруг припомнила что-то. – Сапоги…
Криста кивнула в угол.
– Извини, пришлось разрезать…
– Ничего. Они, помнится, были мне велики, принеси-ка иголку и нитку, все равно заняться нечем. Как заштопаю, будут в самый раз.
– Дай-ка руку.
Юлия протянула руку, с третьей попытки угадав в ладонь Кристы.
– Если и сможешь иголку поднять, так только свои пальчики приштопаешь, – фыркнула Криста. – Подождет обувь до завтра. Или до послезавтра. Или до следующей недели.
А сейчас я тебя буду кормить. Может быть, даже с ложечки, – пригрозила она, пододвигая стул. Ноздри целительницы защекотал запах, желудок забурчал – суп из речных устриц, сколько раз она сама выкармливала больных этим питательным пряным бульоном…
– Ладно уж, – сказала девушка, проглотив ложки три навара. – Зови.
Подруга сделала большие глаза, но Юлия посмотрела требовательно. Криста вздохнула.
– Ладно уж, – буркнула она, оставляя попытки скормить подруге еще одну ложку. – Зову, но только одного. И как только ты устанешь, я выкину гостя вон, будь это хоть сам хеттман Проди…
Хеттман Проди шагнул через порог.
Припозднившийся мастер открыл дверь и подумал, что ошибся домом, угодив в вязкую тишину, как в паутину. В доме совета всегда было шумно, войи, риваны и цеховые мастера обсуждали насущные проблемы, спорили, держали речи. Сейчас же все сбились вкруг одного стола и были слышны только тихая брань да кряхтение, когда оттаптывались ноги или локти находили чужие ребра.
– Ни хрена не понимаю, – пробормотал наконец Оштин, разглядывая карту. – В этом нет никакого смысла! Две армии беричей не только не собираются объединяться, но встали так, словно собираются драться не столько с нами, сколько друг с другом! А судя по тому, что сказала девчонка, то войско и не думает покидать Белокамье, болотники расположились там лагерем, словно собрались поселиться на веки вечные!
– А я понимаю, – сказал Проди. – Готов спорить, каждой армией руководят риши, и каждый спит и видит, как бы избавиться от другого. Драться они, конечно, не будут, но и не заплачут, если соперник погибнет. А старый осел Орел занимает Белокамье потому, что считает главным городом врага из захваченных. Пока он держит городок, ему подчиняются.
– Но все ж болотники неплохо усвоили, что воличи не делятся на племена и города, а составляют единый народ. Они боятся друг друга, но нас боятся больше, – сказал Черный Кор.
– Значит, надо нанести внезапный удар раньше, чем они преодолеют свою взаимную осторожность, – просипел придавленный Макс откуда-то снизу.
Риваны и войи переглянулись, подавшего реплику извлекли из давки.
– И что ты предлагаешь использовать?
– Колдовство, разумеется. – Макс криво улыбнулся.
Гарий палочкой разгреб угли и золу, достал устрицу, перекидывая из руки в руку. От жара скорлупа разошлась, показав нежную мякоть. Мальчик сковырнул створку, бросил щепотку соли и проглотил мясцо. Раковины полетели в огонь.
– Не боись, – сказал он.
Мона, смотревшая куда-то в сторону, вздрогнула:
– Чего?
Вечером дети жгли костерки под самой стеной, жарили дневную добычу. У этого костра поварничал Гарий.
– Я говорю, что с ним все путем будет, – сказал он, доставая устрицы и помещая в золу следующую порцию.
Кнопка с удовольствием любовалась, как покраснела подруга. Обычно все было наоборот.
Мона, казалось, что-то хотела запальчиво возразить, но занялась устрицей. Странно, Огневка была горяча на язык и никогда не лезла за словом в карман.
– А та девушка?
– Юлия ее зовут. С ней все в порядке, только устала очень и забыла половину всего, что с ней произошло. Верно, была в плену и там натерпелась… – Гарий вдруг неловко замолчал, словно сболтнул лишнего. Поднялся и отошел от костра.
– Что он имел в виду? – тихо спросила Кнопка у Моны.
Подруга дернула головой.
– Потом…
Кнопка шевельнула пальцами, устрицы проворно поползли из-под углей.
– Куда тебе столько? – недоуменно спросила Мона.
– Пойду Жедя угощу. – Кнопка сорвала широкий лист лопуха, свернула «миской» и принялась накладывать устрицы. – Или сама пойдешь?
Мона снова покраснела, но отобрала лопух.
– Вместе сходим.
– Не надо ко мне ходить, я сам пришел, – раздался голос за спиной. Кнопка подскочила от неожиданности, Мона чуть не перевернула лопух. Жедь взял у нее «миску», неловко двигая облепленными пластырями пальцами, вскрыл одну устрицу, выпил.
– Знаешь, что сказала мне мать? – спросил он у Моны.
– Представления не имею.
– Едва увидев меня, она разохалась, что я опять подрался с этой нехорошей рыжей девчонкой. – Жедь расправлялся уже с третьей, обильно присаливая.
Кнопка хихикнула. Мона дернула себя за косичку и смущенно ухмыльнулась.
– Я вам обоим еще это припомню.
– Мне и матери? – уточнил Жедь.
– Да!
Гарий вернулся, сунул в огонь пучок водяных орехов. Когда те застреляли, вытащил и раздал всем.
– Кто-то смотрит нам в спины, – прошептала тихо Кнопка, давя пальцами скорлупки.
Гном удивился, но оглянулся мысленно.
– Никого не чую.
– Нет, кто-то есть.
Гном подобрал острый сучок. Эрика распустила один пояс и примерила к праще круглый голыш. Мона протянула руку, и пламя костра вдруг выросло, лизнуло ее пальцы, словно доверчивый домашний зверек. Жедь задумчиво пробовал остроту собственноручно скованного ножичка.
Гарий насмешливо фыркнул:
