или в цветущую долину?
– Мир без людей вообще прекрасен. – Син только ухмыльнулся, сказав это, и подмигнул мне.
– Единственный человек здесь, среди нас, это я! – возмутился Марак. – И не надо мне говорить о том, что я и так прекрасно знаю. Лучше подскажи парню, как ему найти себя среди миров, а то я, похоже, голову ему совсем заморочил.
– Он уже создал свой мир. Это чудесное место, как белый лист бумаги, на котором еще не появились очертания букв и слов, его описывающих. Там, внизу, под этими облаками, идут дожди и гремят грозы, цветут сады и реки вьются среди острых скал. Там его мир. Стоит только спуститься с горы, с этой вершины, на которую он теперь поднимется не скоро. И мы снова встретимся. А может, это наша последняя встреча в этом месте. Даже я не могу сказать наверняка.
– Что, Син, так вот просто взять и спуститься вниз?
– Если виден и ясен прямой путь, зачем искать сложный? Чтобы доказать себе, что можешь? Доказывай, ищи.
– Я не буду с вами прощаться. Я все-таки надеюсь, что нам еще предстоит встретиться.
– Уж не сомневайся! – И Марак опять зашелся смехом, который слышать от него было как-то непривычно.
Они так и остались стоять. Спокойные и улыбчивые. Безжалостный и ужасный темный маг Марак, при одном только упоминании о котором людей начинала бить мелкая дрожь, и сам дух смерти, великий и неподкупный, в одном из своих многочисленных обличий. Улыбчивый и добрый старик, влюбленный в человечество, как в своих собственных детей. Мудрый и справедливый. Умеющий одаривать подарками и беречь все, что получал в дар от других. Дух смерти, ставший для меня ангелом хранителем, наставником, и спутником. Тем, кто воспитал меня и указал дорогу. Уверенность в том, что мы еще встретимся, меня не покидала. Я знал, что мы сможем еще о многом поговорить и сказать друг другу то, что не сказали. Сделать то, что должны были, но еще не сделали. Впереди бесконечность, но времени всегда не хватает.
– Дорога будет трудной, тебе придется вспомнить многое. Что такое боль и страх. Чувство опасности будет преследовать на каждом шагу, но не отвлекайся от главного, помни, что впереди цель, которой ты должен достичь. Не сворачивай с дороги и будь мудр.
Син махнул мне рукой и снова схватился за свою клюку, словно не мог стоять без ее помощи. Марак тоже наклонил голову, скрестил руки на груди, спросил:
– Хочешь, я пойду вместе с тобой?
– Спасибо, но мне кажется, что я должен быть один в этом пути.
– Может, тебе дать мой Айтар? Это сильное оружие.
– В нем не хватает одного элемента. А я так привык использовать лед.
– Прощай, Господин Метель, мы непременно встретимся. Скоро, так скоро, что у тебя не будет времени соскучиться.
– Если что, зови, я готов помочь тебе в твоем поиске.
Слова Мрака звучали как-то непривычно, словно он был мой хороший знакомый, даже друг, который готов пожертвовать своим временем и силами, помогая мне. Это было трогательно и очень странно.
Облака заслонили от меня их темные силуэты, особенно четкие на фоне восходящего солнца. Мир подернулся пеленой, стал таять. Я шел сквозь облака. Я спускался с неба.
Часть третья. Ангел-хранитель
Однажды Маидум, боевой маг великого хана, рассказывал мне о своем доме. В те дни я безвылазно торчал в замке и не покидал архив и библиотеку. Рассказывал о той пустыне, в которой он вырос. Тогда меня поразил этот рассказ. Он говорил, что человек, живущий в пустыне, не может видеть пустоты. Пустоты для него просто не существует. Каким бы унылым ни казался пейзаж величественных гребней дюн, нет среди них ни одной похожей. Это, наверное, как океан, который, пленив раз, не отпускает от себя уже никогда. Так и пустыня. Нужно просто уметь видеть в ней те краски и красоты, которые она выставляет напоказ всем, кто входит в нее. Нужно уметь отличить тонкости, невидимые слишком примитивным и огрубевшим людям. Те незначительные детали, которые могут явиться в самом странном месте. Пустота бывает только в человеческом разуме, а не в пространстве, его окружающем. Пустота и скука – удел слабых сознаний.
Душная ткань облаков клубилась вокруг меня неровными пятнами, скользящими тенями и духотой. Туман был таким густым, что мне не было видно землю у себя под ногами. Острые скалы чувствовались подошвами ног, но я их не видел. Словно дым кальяна с дурманящими травами окутывал меня, касаясь, и тут же уносился прочь, зацепив частичку взбудораженного воображения. Становился колючим, щипал ноздри, или вдруг мягким и теплым, словно масло лампад. Туман нес на своих крыльях миллионами заботливых рук над разинутой пастью пропасти, над заснеженными долинами и бурными реками. Звуки робко касались слуха, проходили насквозь, убегали, как испуганные звери. Это не было наркотическим сном или безумием, я просто отдал себя на волю тумана, который стал баюкать меня, как заботливая нянька, в своих нежных объятьях.
Резкий выдох. Я и забыл, как это может быть больно, когда воздух колючий от холода. Взгляд заострил внимание на каком-то причудливом узоре, сотканном из перьев облаков. Опасность?!
–
Выхватываю клинок. Он серый, в тонком лезвии не видно ничего, только отражение самого тумана, блеклое, искаженное. Земля под ногами совершенно не чувствуется, кровь стучит в висках, так гулко! Не знаю уже, где верх и где низ. Откуда я шел? Все в движении. Туман раздирает на части. Режет острыми бритвами, рвет. Опасность!
Бросок вперед. Пустота! Пляшет на острие кинжала неровными снежинками. Удар! Рассекаю воздух в том месте, где только что мелькнула тень.
–
Вам не удержать меня, стражи! Вам не стать моими надзирателями. Я уже в пути! И если вы преградите мне дорогу, я вступлю с вами в спор! Я пройду сквозь пределы! И нет у вас власти надо мной. Сам дух смерти не имеет ее. Куда уж вам!
Холодно. Забытое чувство. Давно его не испытывал. Я, словно спящего пса, разбудил в себе огонь. Лениво, нехотя он стал сочиться сквозь кости, отпугивая ледяную змею. Он набирал силу, он жил во мне, как живут все остальные стихии, но те сейчас дремлют, и только огонь встал на страже, растекаясь по венам раскаленным металлом. В каждой моей клетке, в каждой крупице моего тела.
Еще один болезненный вздох. Я увидел лицо Сина, спокойное, сосредоточенное. Он смотрел мне прямо в глаза, но мысли его были далеки. Он сейчас был мной. Я видел его глазами. Это был особенный взгляд, взгляд, наполненный мудростью и каким-то безразличием, необычайным спокойствием и холоднокровием. Я видел его глазами. Видел странника, того, что сидел у костра в степи и говорил с ветром. Видел людей, их лица мелькали перед моим взором. Взгляд духа смерти был непреклонен. Вот я вижу иссохшую, но сильную руку, держащую в пальцах уголек из костра. Наверное, того самого, который горел в широкой степи. Что стал маяком, на который я шел всю мою жизнь. Маленький огарок сейчас коснется рыжей скалы и потянет за собой черную полосу, замкнутую в круг.
– Нет!
Лица продолжают мелькать перед глазами, я уже не могу различить их черт, я уже не вижу ничего, кроме тянущейся дуги круга. Уголек шуршит и поскрипывает, тонкие пальцы плавно передвигают его, а окружность готова замкнуться.
– Платить приходится даже за подарки…
